Маленький театр на окраине

[puckurt]

Название: Маленький театр на окраине
Автор: singarella2
Пейринг: Пак/Курт
Жанр: скорее всего пре-слэш
Рейтинг: поцелуйчик за рейтинг-то и не считается)))
Статус: закончен
Саммари: будущее АУ, некоторый ООС Пака, да и вообще ООС всего)

Выполнено для Mellu в рамках Sweet, sweet home fest!
Делалось еще в октябре, и хотя фест все длится и длится, а в у-мыле ни ответа-ни привета, решила выложить. Надеюсь понравится)))))
Вроде бы был удален, и вроде бы случайно)))), поэтому выложу снова


Маленький театр на окраине. Это обычно про такие места говорят: «Я знаю одно замечательное местечко, но оно не особо популярное». Это здесь годами собираются одни и те же люди, почти семья. Это здесь в баре продают дешевое вино и еще более дешевый чай. Именно здесь живет настоящее искусство: старинное, не усыпанное блеском Голливуда, такое же, как постаревшая от времени, золотая корона короля. Возможно, она не так прекрасна на вид, но зато хранит в себе кладезь знаний, ветвистое древо времени.
Пак честно не собирался сюда ехать. Навигатор сломался, машина заглохла, батарейка телефона села, а маленький театр манил простой вывеской, простыми дверьми, уютом и теплом.
Пак честно мог позволить себе места в самом дорогом театре Бродвея на Манхеттене. «Место в партере, сэр? Сомневаюсь, что Вам нужен бинокль». Впрочем, Паком он уже и не был. «Сэр, Ноа, мистер Пакерман». Пак остался в прошлом вместе с легкомысленным ирокезом, вместе с лиловым пианино, вместе с надменностью Рэйчел и недалекостью Финна. Пак все еще там, в старой школе, смотрит на войну Уила Шустера и Сью Сильвестр. Здесь же он – мистер Пакерман, тот, перед кем открываются все двери, человек с огромной пустой квартирой, полным кошельком и с пустым сердцем.
Дверь как-то уютно скрипнула, отделяя теплый мирок, наполненный приглушенным светом и уютным, теплым запахом от дождливой улицы вечно спешащего города.
Бармен, лениво протирающий стакан, стрельнул в него взглядом и не найдя ничего интересного, продолжил свое занятие.
Ноа купил билет и тихонько прокрался в большой зал. Постановка была на пике своей кульминации. Парень на сцене пел. Хотя слово «пел» не передавало того волшебства, которое разливалось, затрагивало все уголки зала.
Конечно же, Пак узнал этот голос, ничуть не утративший звонкости и высоты, но ставший… глубже? Шире? Великолепнее? Тут не надо было даже вслушиваться в слова, от одного звучания в грудной клетке вдруг становилось тесно, мурашки бежали по спине не переставая. В груди все кололо, ширилось, сжатое до боли человеческим телом, что-то такое, о чем Пак в своей новой респектабельной жизни уже давно не вспоминал.
Голос взлетел вверх на финальной ноте и остался там, чистый, недосягаемый, звенящий, а возможно это у Пака звенело подобно струне то, что недавно ширилось и болело. Конечно же, он его узнал.
Курт Хаммел улыбался широко и счастливо, искренне. Люди вскакивали с мест и рукоплескали (Боги, как же много людей в этом маленьком зале!) и лишь один Ноа сидел на месте, разваливающийся на куски, растаявший, ошеломленный и разбитый.
Внезапно мистер Пакерман, который снова стал Паком, поймал взгляд Курта и понял, что тонет и, наверное, он действительно тонул.
Если нырнуть под воду и посмотреть вверх, то увидишь искаженный мир, лучи солнца, пробивающиеся под толщу воды, преломляясь, они заполняют зеленовато-голубую стихию непередаваемыми оттенками, именно такими и были глаза Кута Хаммела. Непередаваемыми.

***
Когда мистер Пакерман ехал домой в такси, он твердо сказал себе, что никогда сюда не вернется.
Когда мистер Пакерман проснулся по своему обычному расписанию, он подумал: «Какой невероятный сон».
Когда в 9 вечера Пак выходит из такси и смотрит на простую дверь театра, он отчего-то опять чувствует ту боль в груди, те покалывания в кончиках пальцев, то ощущение воды, что с каждым кубометром все сильнее давит, смыкаясь над головой.
- А я думал, ты больше не придешь, - насмешливо, все также насмешливо говорит ему знакомый голос. Его обладатель сидит за барной стойкой, лениво помешивая ложечкой кофе, но смотрит серьезно.
- Выпьем? - спрашивает Пак, который снова стал Паком, - Кофе, - уточняет он.
Хаммел кивает, спрыгивает с высокого стула и идет к двери. Чашка нетронутого кофе остается на столе. Ноа удивленно смотрит вслед.
- Пробирает, да? – усмехается бармен.

***
Кофе горчит на языке. Пак быстро глотает обжигающе горячую бурду и не знает, что сказать. Обводит взглядом помещение, наверное, уже раз в десятый.
Маленькая кофейня – «Черная кошка» - мягкий, желтый свет, маленькие круглые столики, картины на стенах и большие часы-ходики в форме кошки, ее черные зрачки стреляют туда-сюда, тик-так.
- Я конечно, не против того, чтобы сидеть и пить кофе, но твое приглашение предполагало некоторый разговор, - Курт глотнул кофе и спрятал улыбку за чашкой.
- Да, конечно, - растерянно ответил Пак. Кофе было допито, и он теперь не знал, куда же деть руки, - Кхм, как твои дела?
Курт рассмеялся.
- После того, как мы не виделись, лет 5, наверное, это лучшая фраза какую можно придумать. Дела нормально, как у всех, кое-где лучше, кое-где хуже, - пожал плечами Хаммел и, прищурившись, добавил, - А у тебя, смотрю, все-таки лучше, - и в ответ на удивленный взгляд пояснил, - Не каждый может позволить себе костюм Версаче.
- И чем же ты сейчас занимаешься, мой старый не друг? – после непродолжительного молчания спроси Курт. И да, он сказала не «недруг», а именно не друг: не враг, но и не друг, даже не приятель, просто кто-то из прошлого.
От этого «просто» Пак неожиданно почувствовал сожаление. Сожаление по прошлому, желание прошлого или прошлые желания? Они вместе учились, вместе пели, ели, жили, в общем-то, не в разных городах, да что уж там! Даже мусорный бак роднил их! Наверное, именно об этом и жалел Пак. Не о мусорном баке, конечно, а о том, что имея все это, так и не смог подойти ближе, перестать быть просто «не другом».
- Я довольно простой служащий, - выдал неестественный смешок Пак.
- Пак, просто служащие не носят костюмы от Версаче и пальто от Валентино, - усмехнулся Курт, - впрочем, раз ты хочешь сохранить место своей работы в тайне, не буду мешать, - снова усмехнулся юноша, хотя какой уже юноша, мужчина. - Вдруг ты вообще шпион, - Хаммел наигранно подозрительно сощурил глаза.
- О, нет, конечно же, - теперь уже вполне искренне рассмеялся Ноа, - я патриот Америки. - Ну, а ты как?
- А меня Америка послала, - криво улыбнулся Курт, ложечкой помешивая оставшуюся пену от своего капучино, - Я, конечно, пою, как и хотел, - быстро добавил он, - Но, не совсем так, как хотел. Оказалось, что не только мои мечты, талант, огромные желание и стремление достойны Бродвея.
- Но я же знаю, ты лучший, - воскликнул Пак и внезапно, будто это был озорной толчок прошлой жизни, захотелось добавить «чувак», но этот Курт, не новый, но из новой жизни, скорее всего, не стал бы реагировать так же забавно, как раньше.
- Мне уже 24, - пожал плечами тот, - Например Майкл Джексон начал петь тогда, когда дети еще шнурки завязывать не умели.
- Зато Мадонна и Синатра стали знаменитыми именно в твоем возрасте, - скопировал его жест Пак.
Курт округлившимися глазами посмотрел на него и покачал головой:
- Даже боюсь думать, откуда у тебя такие познания о мире музыки.
Пак лишь улыбнулся, так же проказливо, как и раньше.

***

Пока мистер Пакерман разговаривал по телефону, подписывал бумаги и обедал с партнерами, Пак хотел назад, в театр пропитанный теплом и уютом, который так и не сумел создать его большой кабинет.
Мистер Пакерман оперся обеими руками о раковину и посмотрел в зеркало. Оттуда грустными глазами смотрел Пак, для него все было уныло и серо.
- Я точно сошел с ума, - пробормотал Ноа.
«Разговоры самим с собой – первый признак сумасшествия», - радостно поддакнул внутренний Пак. Мистер Пакерман брызнул на отражение водой, стирая свое молодое Я.

***

- Привет, давай поужинаем, - выпалил Пак, засунув руки в карманы джинсов и перекатываясь с пятки на носок.
- Ой, черт! Пакерман! – испуганно воскликнул Курт, только вышедший из гримерки, - Зачем было так подкрадываться?!
- Я стучал, - обиженно ответил Пак, хотя и Курт и он сам знали, что Пак даже и не думал стучаться, - Так пойдем?
- Может не сегодня? – неуверенно спросил Хаммел.
- Нет, сегодня, - ухмыляющийся Пак схватил парня за руку и потянул за собой. Рука оказалась тоненькой и с нежной кожей. Пак не позволил себе об этом задуматься.

***

- А как дела в Лиме? – спросил Пак, прожевав хорошо прожаренный бифштекс.
- Не знаю, - ответил Курт, вяло ковыряясь вилкой в салате. Причем вилкой для этого и предназначенной. Сколько бы сам Пак над этим не бился, никак не мог запомнить, что для чего.
- Я уже давно не был дома. Регулярно звоню, пишу отцу, Кэрол, Финну и всем остальным о том, как я счастлив, купаясь в лучах славы, - Курт ухмыльнулся, но вот глаза оставались грустными, - Может, наконец-то расскажешь о себе?
- Да что тут рассказывать? – отмахнулся Пак, подзывая официанта, - Обычная работа, обычная квартира, в общем, все обычное.
Курт состроил скептическую физиономию и полез за кошельком.
- Нет-нет, я сам оплачу, - быстро сказал Ноа.
- Пак, неужели тебя кроме этикета и нормального поведения еще и галантности научили? – шутливо изумился Курт, - Но оплачивать надо поровну.
- Тогда точно будет не справедливо, ты съел всего один салат, как модель на диете, а у меня ужин настоящего мужика. Настоящий мужик, - Пак выпятил грудь и ткнул в себя пальцем, - платит за даму, - ткнул пальцем в Курта.
К тому же, еще в кафе Пак заметил, что в кошельке у Курта лишь две смятые двадцатки и сомневался, что за такое короткое время количество зеленых Джексонов увеличилось. Но, Курту, конечно же, он этого говорить не собирался.
- Идиот, - пробурчал Хаммел.
Пак лишь улыбнулся.

***
Для мистера Пакермана это было очень странно. Проводить так много времени с прошлым. Ему казалось, что это не целесообразно, ненужно и даже мертво. Пак же пытался оживить это прошлое. Уже третью неделю, чуть ли не каждый день он приезжал в театр, слушал спектакль и вел Курта куда-нибудь в кафе, в парк, в кино, да просто гулять.
Пак даже не знал, зачем он все это делает. Эта ниточка с прошлым, с тем Паком, что носил ирокез и был крутым чуваком. Ему самому казалось, что он сходит с ума из-за бурлящих эмоций. Наверное за последние года четыре он не чувствовал так много и так резко, наверное, ему просто за очень долгое-долгое время впервые хотелось петь.
Курт же просто был, он оставался спокоен, но это было умиротворенное спокойствие, он мог спорить, злиться или смеяться, но опять-таки оставался в этой своей «гармонии». Другого слова Пак подобрать не мог.
Курт будто бы стал «глубже». Более неопознанным, будто ты спускаешься все глубже и глубже в Марианскую впадину, не зная, что припас для тебя новый метр глубины.
Пак и сам себе не мог всего этого объяснить, а в своих размышлениях уже через несколько минут неизменно запутывался.

***
- А как же твой, кхм… певчий голубь? – спросил однажды Пак.
На этот раз они гуляли по парку и остановились на мостике. В небольшом озерце под ними проворные утки, радостно покрикивая, ловили кусочки французского батона, который Курт рассеянно крошил пальцами.
- Блэйн, - раздраженно ответил Курт, - его зовут Блэйн, - особенно большой ломтик булки упал на голову встрепанной крякве, та сердито распушив перья и клекоча, уплыла прочь.
- О, ну это многое меняет, - съязвил Пак, - теперь понятно, почему его нет рядом.
- Нет и нет, что ты пристал? – вспыхнул Курт, почти бегом перейдя мостик, - А ты все оправдываешь звание ловеласа? Сотня подружек и ни одной настоящей? – неожиданно зло спросил Курт.
- Ну да, - запальчиво ответил Пак, - резиновые все.
Курт посмотрел на него широко распахнутыми глазами и нервно хихикнул, через пару секунд они оба уже смеялись, не из-за того, что было смешно, а потому что смех отпускал, разгонял то напряжение, что повисло в «сгустившемся» внезапно воздухе и от смеха оно таяло легче, чем сигаретный дым на ветру.
Странно, но Пак поймал себя на мысли, что ему отчего-то не хотелось, чтобы Курт знал, что ответ на его вопрос будет положительным.

***
Однажды они зашли в магазин одежды, где Пак выбрал и подарил Курту шарф из новой коллекции. Конечно, Курт был против, но Пак умел убеждать.
Он все чаще и чаще платил в кафе за них обоих, а Курт все реже противился этому. В парках фанатичные девицы говорили, какая они красивая пара. Курт щебетал с ними, пока Пак нервно мялся в стороне. В ресторанах, если они заказывали одно и то же, им приносили тарелку для влюбленных. Попав на какой-то праздник, им предложили поучаствовать в конкурсе на самый долгий поцелуй. Курт, улыбаясь, отказался, а Пак подумал: «а почему бы собственно и нет?», но вслух ничего не сказал.
***
Каждое утро мистер Пакерман в зеркале хмурил брови и педантично отдергивал пиджак, а Пак по вечерам, просто показывал ему язык.

***
Однажды Пак приехал не к спектаклю, не к середине, а лишь через полчаса после окончания. Курт стоял у входа и с какой-то грустью смотрел на дорогу.
Пак улыбнулся и прибавил шагу, как вдруг из здания театра вышел высокий блондин, чем-то неуловимо похожий на Сэма.
«Наверное, тоже шары никогда не держал», - как-то чересчур чопорно для подобной мысли подумал Пак.
Блондин подошел к Курту, тот протянул руку, но «неСэм» заключил его в объятия, круговым движением руки поглаживая поясницу.
Курт что-то тихо ему сказал, легко высвободился и, улыбнувшись, растрепал челку «неСэму». Блондин глубоко вздохнул и махнул Курту рукой с крайне кислой миной. Кур улыбался. Так же он улыбался официантам в кафе и убегающим уткам, встречающему его Паку и фанатичным девчонкам. Ноа мог сказать, что знает лишь одну искреннюю улыбку Курта: на сцене. На сцене его улыбка была счастливой и ошеломляющей, настоящей.
- Привет, - мрачно буркнул Пак.
- Неужели тебя бросила подружка, раз ты такой мрачный, - фыркнул Курт, выгнув бровь, - Или ты просто решил немного подумать?
- Кто это был? – Пак мотнул головой вслед «неСэму».
- Это? – удивился Курт, - Это Тим, мы с ним играем вместе, ты разве его не видел?
Пак смутился. Раньше он не придавал этому значение, но на постановках, он смотрел лишь на Курта.
- Он, - спросил Пак, - он к тебе приставал?
- Чтоооо? – переспросил Курт, округлив глаза, - Тим? Да он безобидней хомячка.
- Видел я этого хомячка, - проворчал Пак, - лапы он распускал… да чтоб я так мог!
- Что? – повторил Хаммел, чувствуя себя на редкость глупо, - Да мы просто обнялись.
- Ага, - кивнул Пак, - и кое-что другое будет тоже «просто»?
Курт шокировано замер.
- Да пошел ты, Пакерман, - медленно, едва ли не по слогам сказал он.
- Только потом жаловаться не прибегай.
- Какой тебе вообще, к черту, дело с кем я «просто»?!
- Да потому что я не хочу, чтобы моего друга лапали всякие извращенцы, - воскликнул Пак.
Внезапно Курт подлетел к нему, обнял за шею и поцеловал, резко и напористо. Совсем не так, как целуются девушки, совсем не так, как должна целоваться «Королева Мак-Кинли».
Курт отстранился также стремительно, как и подбежал, постоял с пару секунд, но все же заговорил:
- Тогда и я извращенец, Пакерман. А ты дурак, - Курт резко развернулся и пошел прочь, но Ноа успел услышать его тихие слова:
- А я идиот.
***
С того вечера прошло уже несколько дней, а Ноа, все не находил себе места, то и дело прокручивая их разговор, но запрещая себе даже думать о том, что было после. Но даже самые мельчайшие детали, такие вроде бы незначительные все равно проворно лезли в мозг, устроив жертвенный костер из его самообладания.
«Я вздрогнул, и у Курта затрепетали ресницы, я вскинул руку. Что бы это значило?»
Мистер Пакерман недовольно напоминал об отчете, а Пак советовал пойти поговорить, извиниться, сделать хоть что-нибудь, что-нибудь необычное и запоминающееся, вроде послания в небе, вроде шанса.

***
Мистер Пакерман, как владелец крупнейшего PR-агентства был знаком со всеми известными людьми в Нью-Йорке и, конечно же, его не обошли стороной и именитые продюсеры.
- Мистер Готлиб, добрый день, у меня есть один замечательный певец, он, несомненно, стоит того, чтобы его прослушать…. Надеюсь, вы помните, что за вами должок? Вот и отлично. Приезжайте в 7 в один театр на окраине, я покажу дорогу.

***
- Алло... Я Вас не слышу... Громче! ГРОМЧЕ!! И незачем так орать, это автоответчик мистера Пакермана. Всё, что Вы хотите сказать, я и так запишу. Пиииип.
- Пакерман, - голос Курта дрожит, толи от гнева, толи от слез, - гомофоб ты проклятый. Ты думаешь, я тебя не понял? Не зачем было подсылать этого… этого… продюсера, - слово звучит ругательством, - теперь ты точно дал понять кем ты меня считаешь. И именно этого я заслужил, да…пип-пип-пип-пип.

***
- Мистер Готлиб, - почти рычит Пак, - что вы сказали Курту?
Полноватый мужчина с сальными глазками и «модным» вороньим гнездом на голове мерзко ухмыляется.
- О, твой малыш действительно хорошо поет. Но знаешь, нет в нем чего-то, ну…, - Готлиб шевелит толстыми, короткими пальцами, - Желания в нем нет, желания пойти дальше. Он не готов на все ради карьеры, а разве это стремление?
- Что? – шепотом говорит Пак, - Что ты ему сказал жирный ублюдок? – Пак хватает мужчину за воротник рубашки, почти поднимая над полом. Внутренний мистер Пакерман одобрительно кивает головой.
- Я лишь предложил оплатить мои услуги, я же не какой-нибудь добрый самаритянин, чтобы работать задаром.
- Но у него же нет денег, - рычит Пак.
- Вот именно, - все так же мерзко ухмыляясь, говорит продюсер, - Но, он даже не захотел меня убедить.

***
New York Magazine. Первая полоса. «В больницу доставлен известный продюсер Бродвея – мистер Готлиб. Как стало известно, мистер Готлиб был тяжело избит».
***
Маленький театр на окраине. Бармен все так же лениво протирает стакан, все те же тепло и уют.
«Как это символично, - думает Пак, - где все началось, там и закончится».
Пак ждет полчаса, час, два, а Курта все нет.
- Мистер, если Вы к нашей певчей пташке, то он еще утром сказал, что уезжает домой, - говорит бармен, лукаво глядя на него.
- Домой? – повторяет Пак упавшим голосом, - А где он живет?
- Вы не поняли, - говорит бармен, - Дом – это не Нью-Йорк.

***
Лима все такая же, ничего не меняется годами. Домик Хаммелов-Хадсонов все такой же. Пак долго стоит и просто жмет на звонок, пока раздраженный голос не говорит:
- Иду-иду!
Дверь распахивается, Курт округляет глаза, а Пак, не думая, просто толкает его в дом и целует. Целует извиняясь, целует с нежностью, осторожно обхватывая лицо Курта ладонями. Сбитые костяшки на его руках смотрятся невыносимо грубо рядом с нежной кожей.
- Выпьем? - спрашивает Пак шепотом, - Кофе.
Оказывается, началось все далеко не в маленьком театре на окраине.