урожай с ФБ

[Christmas Deer]

WARNING! NC-17

@темы: fanart, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, NC-17

---

урожай с ФБ

[Christmas Deer]

Название: My Sweetest Downfall
Переводчик:  Christmas Deer
Бета:  ~.Ди.~
Оригинал: "My Sweetest Downfall" by alicebluegown16, разрешение отправлено
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: миди, 6440 слов
Пейринг/Персонажи: Пак, Курт, Финн, Сэм (как оригинальный персонаж), Мерседес, Пак/Курт, Сэм/Курт, Финн/Курт
Категория: слэш
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Краткое содержание: Чем проще Курту воспринимать Финна как брата, тем сложнее относиться к Паку как к своему другу.
Примечание: Название из песни Регины Спектр Samson, упоминается фильм Velvet Goldmine, фанвидео про Курта и Брайана. Фик написан после первого сезона, персонаж Сэма введен из-за так и не подтвердившихся во втором сезоне спойлеров, его характер, соответственно, ООС.

У Курта Хаммела был план.
Хороший план, внушающий благоговение своей простотой и гениальностью.
Звучал он так: смыться из Лаймы, штат Огайо.
Вот более подробная версия: смыться из Лаймы, штат Огайо, в кратчайшие сроки, куда угодно – туда, где проживает большое количество горячих голубых парней. Бонусные баллы, если это будет где-то на восточном побережье, поскольку Курта привлекала местная история и культурные достопримечательности, а так же фантастический общественный транспорт. К тому же, осень с ее шарфами и богатой, огненной красно-оранжевой гаммой (в листве и в одежде), яблочным сидром (горячим какао – на случай особенно декадентского настроения), а так же легким морозцем в воздухе, от которого розовеют щеки, а глаза выглядят еще ярче, была его любимым временем года.
Иногда Курт представлял, как получает диплом, пожимает руку директору Фиггинсу, идет к микрофону и объявляет во всеуслышание: «К черту все это. Я умываю руки». Только вежливее. Потому что, как бы заманчиво это ни звучало, не стоило ставить отца в неловкое положение и сжигать все мосты, тем более с учетом того, что папа, скорее всего, будет финансировать его проживание на Восточном побережье до тех пор, пока Курт не решит, кем хочет стать в будущем.
С того момента, как Финн Хадсон присоединился к Новым Направлениям, план был слегка откорректирован: помочь Финну Хадсону осознать, что он любит члены. Далее следовало дополнение к доработанной версии плана: помочь Финну Хадсону осознать, что ему, возможно, особенно симпатичен член Курта. Поскольку пока что дела шли не очень хорошо, а Финн был привлекательным, милым, и, в общем-то, идеально подходил на роль бойфренда периода старших классов. Они могли бы вместе пройти через всю эту романтику отношений в старшей школе, а потом, когда придет пора выпуска, Курт последует своим путем (на восток), а Финн отправится... ну, если быть честным, куда-то, где не слишком высокие критерии поступления.
Курт полагал, что мог бы влюбиться в Финна, если бы разрешил себе. Но, если все пройдет гладко, в соответствии с планом, – это будет милый, безопасный, ничем не омраченный школьный роман. Спустя десять лет воспоминание о нем заставит Курта с ностальгической улыбкой вздохнуть над кружкой капучино и подумать: «Неужели когда-то я был так молод?». Именем Финна Хадсона будет бросаться его будущий восточно-побережный бойфренд в пылу спора. «О, я сожалею, что не настолько хорош, как твой Хадсон». Они будут кричать и вопить, и Курт будет обвинять его в том, что он ведет себя, как глупый, ревнивый ребенок. А после сокрушительного для мебели примиряющего секса Курт будет целовать его плечи и клясться: «Финн – мое прошлое. Ты – мое будущее».
Далее последует еще больше секса, но он будет медленнее, и, возможно, за окном будет идти дождь. В своем воображении Курт мог позволить себе клише, а секс в милой, теплой и уютной квартирке под звуки стучащего в окно ливня – это все-таки клише, хоть и очень сексуальное.
Мерседес утверждала, что этот план в лучшем случае выставляет Курта идиотом, а в худшем – социопатом: «Нельзя заранее решить, в кого ты влюбишься! И использовать людей нельзя. Финн, возможно, не самый яркий представитель человеческой расы, но он все еще личность».
Хорошо, может быть, Курт немного загнул, и все это звучало как: «Танцуй, моя марионетка! Муа-ха-ха-ха!»
Но он отнюдь не был глупым. Чтобы не выставить себя дураком перед гипотетическими сексуальными мальчиками с Восточного побережья, следовало заручиться опытом. Финн Хадсон мог бы стать гейскими приставными колесиками к его первому велосипеду.
К сожалению, план провалился, когда выяснилось, что Финн не всегда такой уж милый и вежливый, как предполагалось. Иногда он проявлял себя как эгоист и манипулятор, а в некоторых случаях вовсе поступал жестоко. Курта называли педиком бесчисленное количество раз, но теперь в его кошмарах это всегда был голос Финна. Вот так и умерла его влюбленность. Отныне Курт не мог даже подумать о том, чтобы любить Финна Хадсона в милом, безопасном, ностальгическом, школьно-романтическом смысле этого слова.
Конечно же, он извинился. Потому что Кэрол Хадсон правильно воспитала своего сына. На самом деле, Финн извинялся не один раз. Первое время было приятно наблюдать за тем, как он пресмыкается. Курт, потворствуя своим садистским наклонностям, забавлялся, подкармливая финново чувство вины при каждом удобном случае. Апогеем был отказ Финна от вечера с пиццей и видеоиграми у Мэтта в пользу просмотра с Куртом шоу «Проект Подиум».
Это не делает Курта плохим человеком, что бы Мерседес ни говорила. А говорила она примерно вот что: «То, что ты заставляешь его скакать через все эти горящие – горящие, заметь! – обручи, в полной мере делает тебя плохим человеком, Курт Хаммел, и последствия не за горами, помяни мои слова».
А потом наступило лето, и Финн проводил каждую свободную от преследования Рейчел минуту, работая с Куртом и Бертом над расширением дома. Правда, таланта к инженерии в нем было, как у восьмипалого учителя труда, так что по большей части он только путался под ногами, и Курт то и дело прикусывал язык, чтобы не повысить на него голос.
Будь проклята Мерседес и ее извечная правота, потому что последствия не заставили себя ждать. Забава с извинениями перестала быть забавной, поскольку они лишь бередили свежую рану, не давая ей затянуться (можете придумать любую другую, менее отвратительную метафору). Теперь Курт хотел только одного: чтобы Финн пообещал больше не говорить подобных гадостей и можно было, наконец, закрыть эту тему на веки вечные.
Объективно говоря, когда нервы Курта сдали, и он высказал наболевшее, разразилась катастрофа с криками и руганью, а Финн смотрел на него так, будто Курт задавил его щеночка. Но каким-то причудливым образом оказалось, что именно этого разговора им не хватало, чтобы вздохнуть с облегчением. Теперь они могли общаться, как взрослые люди, и дела пошли на лад. Провалившись как объект влюбленности, Финн отлично справился с ролью брата. Нет, иногда он был настоящим придурком и в этой роли: развлекался, поднимая вещи Курта высоко над головой и ухахатываясь над тем, как он прыгает, пытаясь их достать, или скапливал грязную одежду огромной токсичной горой, прежде чем все-таки отправить ее в стирку. Но после первых недель осторожного хождения на цыпочках Курту нравилось даже это.
Мерседес была убеждена, что он свихнулся, когда Курт вдохновенно делился с ней историями о том, как Финн настойчиво учил его отрыжечному алфавиту или как они провели выходные в пижамах, играя в «Гитар Хиро» и глядя «Грязную работенку» (кого волнует, что ведущий почти на тридцать лет старше? Марк Роу все равно сексуальный, ясно?). Или как Финн отталкивает Курта с дороги, чтобы первым добежать до ванной, крича через плечо: «Кто последний, тот лох!». В один прекрасный вечер Курт заснул за просмотром фильма, а проснувшись, обнаружил, что его сводный брат нарисовал ему усы и бородку подводкой для глаз и теперь фотографирует результаты своего труда на телефон. Проще говоря, он любил своего папу всем сердцем, но было невыразимо приятно иметь под боком человека, который, глядя на него, видел просто Курта, а не «Курта, хрупкий голубой цветочек, который нуждается в покровительстве и защите от большого, злого мира».
Может быть, он действительно свихнулся. Потому что в субботу в торговом центре Финн неловко пытался участвовать в оценке парней в фуд-корте, объясняя это тем, что ему следует узнать вкусовые предпочтения Курта, ведь: «Чувак, мы собираемся стать братьями, и ты, в натуре, заслуживаешь найти кого-нибудь, кто сделает тебя счастливым, так что я должен знать подобные штуки, чтобы помочь тебе с этим делом». Курт истерически смеялся в течение двадцати минут. А потом рыдал, как белуга.
Если Финн Хадсон глупый, то Курту бы очень хотелось, чтобы в мире было побольше глупых людей.

***

Финн спросил разрешения, прежде чем пригласить Пака в первый раз. И, пока Курт освобождал его от этой необходимости, поскольку дом принадлежал и Финну тоже, а соответственно, он мог приглашать друзей, если хотел, голос в голове Курта кричал: «Спасибо, спасибо, спасибо!», потому что, если бы он пришел домой и внезапно обнаружил, что Пак сидит на диване, у него бы, вероятно, случился сердечный приступ.
Курт был абсолютно уверен, что, откажи он Финну, тот не стал бы спорить. Они почти стали сводными братьями, и Курт знал: если бы дошло до выбора между сводным братом и лучшим другом, который обрюхатил его подружку, Финн бы выбрал его.
Потом он вспомнил взгляд Пака, когда тот рассказывал, что отец ушел от него, и когда он спрашивал у Квинн, может ли присутствовать при рождении Бет. Это был взгляд парня, который старался сделать как лучше, который может действительно серьезно нуждаться в друге сейчас, и Курта смущало то, что его брат оказался достаточно умным, чтобы заметить это первым.
Поначалу посещения Пака вызывали у Курта вполне объяснимый порыв спрятать все свои детские фотографии и запереть дверь в свою спальню. Несмотря на то, что он в какой-то мере сочувствовал Пакерману, наивным он не был и ни в коем случае не позволил бы потенциальному материалу для шантажа валяться без присмотра, на случай если у Пака случится рецидив и он сойдет с рельс приемлемого для «отныне хорошего парня» поведения.
Но Пакерман ни разу не поджигал шторы, ничего не крал, он даже обращался к Берту исключительно как «сэр», так что спустя некоторое время Курт расслабился и понял, что они с Паком каким-то образом стали чем-то вроде друзей. По крайней мере, Финн мог оставить их вдвоем в комнате, и их общение не заканчивалось кровопролитием. Курт, к своему удивлению, узнал, что Пак может быть забавным. Его шутки бывали неуместными и немного грубыми, но порой он вставлял и остроумные замечания. Он вообще оказался умнее, чем думало о нем большинство людей, в том числе, как подозревал Курт, и сам Пак.
Курт едва с дивана не свалился от удивления, когда в один из этих «Финн оставил их вдвоем в комнате» моментов Пакерман выдал:
– Ты ведь знаешь, что мне всегда было похрен, что ты там хочешь делать со своим членом, да?
– Я извиняюсь?..
– Броски в мусорные баки и прочее дерьмо, это было не потому, что ты гей. Подумал, ты должен знать. Меня твоя ориентация никогда не волновала, просто бесило, что ты смотришь на всех свысока, будто считаешь себя лучше других. Я фобиями не страдаю, Хаммел. Просто не люблю снобов. Хотел внести ясность. Но раз уж оказалось, что ты, вроде как, нормальный парень, а вы с Финном собираетесь стать братьями, я подумал, может, стоит зарыть топор войны, типа того.
И все то время, пока Пак озвучивал это доселе не оговариваемое мирное соглашение, он даже не оторвал глаз от видеоигры. Курту захотелось кинуть чем-нибудь тяжелым в его голову.
– Я что... должен почувствовать себя лучше после этого?
Пак только пожал плечом, безмолвно сообщая, что он может чувствовать себя так, как ему заблагорассудится.
Наверное, было не очень правильно, что Курту от услышанного действительно немного полегчало. Вот что он вынес для себя: Пак понял, что ошибался насчет него, признал свою ошибку, извинился и выразил намерение изменить свое поведение. Хорошо, это очень вольный перевод с языка Пака на общепринятый, но Курт преуспел в его изучении, так что уловил суть. В общем-то, довольно глубоко для шестнадцатилетнего реабилитирующегося мудака. И, конечно, стоило отдать ему дань уважения за то, что Пак был первым подростком в Лайме, которого не волновала возможность подхватить гей-вирус.
– Хорошо, положим, ты тоже не дышащий через рот безмозглый спортсмен, как мне изначально казалось. Так что, выходит, мы оба произвели друг на друга не лучшее первое впечатление.
– Теперь мы разобрались, так? Потому что, если мы разведем еще больше сантиментов, мне придется выйти на улицу и навалять бездомному или что-нибудь в этом духе, чтобы восстановить баланс во вселенной.
Финн зашел в комнату, как раз когда Курт бил Пака подушкой по голове. Он так и не понял, отчего его попытка отчитать Пака за оскорбление брата вызвала у них приступ безудержного веселья.

***

Таким образом, Курт и Пак примирились друг с другом и обнялись – в метафорическом смысле, конечно же. Они до сих пор часто спорили, только теперь Финн не обращал на это внимания вместо того, чтобы принимать напряженный и озабоченный вид, будто с минуты на минуту ему придется разнимать драку.
А иногда… спора не случалось. Например, в тот раз, когда Пакерман сидел и слушал, как Курт без тени смущения предавался фанатскому экстазу по поводу удивительной личности Регины Спектр, признаваясь, что, если бы это было физически возможно, он бы без колебаний стал натуралом и занялся сексом с одним только ее голосом. Пак, во-первых, не выказывал дискомфорта от таких разговоров, во-вторых, не говорил Курту немедленно заткнуться, в-третьих, попросил его записать диск с какими-нибудь песнями этой исполнительницы. И он действительно прослушал его. А потом они говорили о них. И набросали некоторые задумки для номера в хоре. Все это время Финн смотрел с написанным на лице безмолвным криком: «Кто вы, и что вы сделали с настоящими Паком и Куртом?»
Но Курт не возлагал больших надежд на это краткосрочное летнее перемирие. Он был абсолютно уверен, что броски в контейнер с мусором со стороны Пака прекратятся, но им точно не суждено обмениваться самодельными фенечками дружбы и прочее. Курт рассудил, что в лучшем случае может надеяться на кивок в школьном коридоре.
Он был убежден: если продолжать говорить себе, что такой расклад нисколечко не разочарует, в конечном счете, начнешь в это верить.
Пак быстро зарубил эту теорию на корню, сев рядом с ним на первом собрании хора. Курт уже раскрыл было рот, чтобы сказать, что в аудитории полно других свободных мест, но Пакерман отпустил особенно остроумный комментарий по поводу одежды Рейчел, невозможным образом еще более язвительный, чем вертевшийся у Курта в мыслях, и он рассмеялся так громко, что был вынужден маскировать смех кашлем. После этого Пак садился с ним каждый день, и Курт не возражал.
Затем Пакерман взял в привычку подсаживаться к Курту на обеде, несмотря на то, что Мерседес и Тина пялились на него, будто он под кайфом от витамина D. Для протокола: Курт считал реакцию Арти – а в первый раз, когда Пак сел с ними, он выпалил: «Черт, ты что, проспорил кому-то?» – более чем неуместной.
Также Ноа прогуливался с ним до его кабинета, даже если приходилось идти в другой конец здания. А по утрам ждал Курта на стоянке, не оставляя шанса тем, кто караулил момент для будничной процедуры погружения лузеров в мусорку с первым звонком.
В очередной день после практики с хором Курт зажал его в угол.
Нет, это прозвучало неправильно. Зажимают в угол, когда чье-то поведение вам не нравится, а Курт вовсе не намеревался кричать: «Я протестую! Как ты смеешь становиться между мной и мусорным баком?!». Курт просто хотел докопаться до сути. А также, возможно, опровергнуть любые, даже самые крохотные, пустячковые, раздражающие подозрения, что изменившееся на сто восемьдесят градусов поведение Пака является основой для большого и сложного розыгрыша. Курт почти ненавидел себя за то, что допускает такую возможность.
Он чуял, что серьезно просчитался с вопросом: «Финн приставил тебя ко мне?», – но черт бы его побрал, если он знал, в чем именно.
Неделей позже Пак разбивает Карофски нос, когда тот толкает Курта на шкафчики и обзывает педиком. Эта новость облетает школу в течение часа. Как только Курт выходит из кабинета английского, Мерседес подкрадывается к нему сзади, как ниндзя, и выталкивает на лестничную клетку для разговора.
Он начинает шутить о том, как ценит ее усилия, но все еще является геем, а потом замечает, что подруга просто вибрирует от волнения.
– Ты. Пак. Выкладывай. Немедленно. Учти, я узнаю, если ты соврешь, так что ничего не утаивай.
– Он… мой друг? – сказав это, Курт тут же решился повторить свои слова, но уже без вопросительной интонации. – Пак мой друг. Мы общаемся. Как ни странно, его музыкальный вкус не такой уж и ужасный, и он согласен с моей теорией, что Рейчел Берри одевается в темноте.
Только проговорив это, Курт осознал, что сказал правду.
Они подружились.
И чем он ему отплатил? Заподозрил худшее и предположил, что Пак относится к нему хорошо только по просьбе Финна.
Ух ты. Он действительно лажает, когда дело касается дружбы, так? Теперь Курту хотелось забраться в мусорный бак самостоятельно.
В наказание за инцидент с носом Карофски Пакерман был вынужден две недели оставаться после уроков.
Курт дожидался его каждый день после школы, и, когда Пак освобождался, они ехали домой к Хаммелам-Хадсонам и зависали там, даже если Финн отсутствовал. Это оказалось забавным: играть в видеоигры, обмениваться идеями песен, а иногда, когда этого совсем не избежать, делать домашнюю работу.
Так что они поддерживали традицию, даже когда срок наказания истек.

***

В первый раз, когда Финн привел Сэма в их дом на ужин, это несколько напоминало сцену, когда собака приносит тушку животного к ногам хозяина и смотрит на него с обожанием: «Я дарю тебе этот подарок, потому что люблю тебя!»
Финн взирал на Курта с такой надеждой и абсурдным чувством гордости за то, что справился со своей работой и нашел брату потенциального бойфренда, что это было почти невыносимо. Когда дошло до того, что он подмигнул и поднял большие пальцы позади плеча гостя, Курт был вынужден извиниться, выйти из-за стола и как следует просмеяться на кухне.
Правда, задумавшись об этом позднее еще раз, он осознал: «Эй, вот же она, возможность не умереть девственником, какого черта ты ждешь?»
В целом, Сэм был идеалом. Он уже симпатизировал членам, и даже более того – члену Курта. Или, как это звучало в формулировке Финна, Сэм бормотал и тушевался по дороге на ужин, потому что – Финн особенно акцентировал эту часть – он находил Курта очень милым, а его вокальные данные выдающимися.
Курт рассудил, что это вполне ему подходит.
Ну, то есть он действительно старался, так? Они встречались почти два месяца, и это было… славно.
Сэм был очень милым, очень хорошим и весьма привлекательным.
Просто… Сэм напоминал гей-версию Финна. Именно об этом, Курт мог поклясться чем угодно, он мечтал шесть месяцев назад, но сейчас их отношения вызывали смутные ассоциации с инцестом.
А еще его парень – по-другому просто не скажешь – он был скучным.
Угодливый в почти невыносимой степени. С извечными «Как тебе захочется, Курт» и «Лишь бы тебе было хорошо». Теперь он знал, что этого недостаточно, чтобы удержать его внимание. Курт стал таким избалованным в том, что касалось партнера для дискуссий (как-то раз они с Паком спорили о преимуществах Джона Леннона перед Джорджем Харрисоном с такой страстью, с которой историки обычно обсуждают причины развала Советского Союза).
Иногда во время продолжительных поцелуев он ловил себя на мыслях о домашке по алгебре.
Курт был уверен, что такого бы никогда не произошло, будь на месте Сэма Пак.
В тот момент, когда сравнение пришло к нему в голову, Курт мысленно оставил себе записку: «Ты ни в коем случае не будешь думать о Паке в романтическом ключе. С наилучшими пожеланиями, Я».
Это заключение осложнялось тем, что Пакерман, кажется, был единственным человеком, которому Сэм не нравился. На самом деле, он его, кажется, ненавидел, если судить по тирадам в духе: «Иисусе, Курт, я понимаю, что он твой бойфренд, но этот хренов блондинчик хоть иногда выпускает тебя из виду?»
В один из таких случаев Курт похлопал его по руке и шутливым тоном уверил: «Не переживай, дорогой. Я все еще люблю тебя сильней». И Пак улыбнулся. И Курт улыбнулся в ответ. И они просто стояли посреди коридора, улыбаясь друг другу, пока Мерседес не посоветовала им снять номер в мотеле.
В конце концов, дошло до того, что Пак сшиб Сэма во время тренировки и буквально окунул лицом в грязь, хотя они оба играли в наступательной позиции (и да, Сэм, он знает, что это значит, он уже неплохо разбирается в игре, так что можно оставить попытки покровительственно объяснить ему правила, потому что это не так уж и очаровательно, когда с тобой разговаривают, как с бестолковым ребенком).
Курт находил довольно печальным то, что их футбольная команда была настолько хреновой, что тренер Танака купился на объяснение Пака, будто тот в запале игры забыл цвет своей футболки.
Подводя итоги, дело обстояло так: Сэму нравился Курт, Курт делал все возможное, чтобы ответить ему взаимностью, Пак ненавидел Сэма, а Курту очень хотелось встать на его сторону и заверить его, что нет необходимости вести себя, как мудак, потому что они будут друзьями, независимо от того, с кем он встречается.
Черт.
Конечно, чья бы корова мычала, но подобные рассуждения звучали охренительно по-гейски, даже для него (Господи, теперь он даже разговаривал как Пак).
Ситуация разрешилась – нет, подождите, это звучит неправильно – кульминация наступила, когда э-э-э… у Курта появились подозрения, что он, возможно… Ну, хорошо. Знаете, что? Нужно просто произнести это вслух, так?
До него наконец дошло, что он, возможно, запал на Пака, в один из вечеров, когда Курт без особого успеха пытался думать о Сэме во время того, как… уделял себе внимание, и вдруг услышал, как Пак хрипло смеется ему на ухо, ощутил его руку на своем члене, его пальцы, запутавшиеся в волосах, сжимающие его бедра, проникающие внутрь, губы Пака, глаза Пака… Пак. Везде, внутри, снаружи, вокруг и – о, Господи, он просто… он… черт, черт.
Не на что тут смотреть, расходитесь.
Это абсолютно нормально – выстрелить спермой на собственный подбородок, так?
Конечно.
Если ты порно-звезда.
Курт расстался с Сэмом на следующий день (и он, конечно, был еще более милым, мягким и угодливым, чем всегда, отчего Курт чувствовал себя полнейшей сволочью).
Оставалось только надеяться, что мальчики с Восточного побережья сочтут его сомнительное амплуа «голубого паренька из маленького города без особого опыта в постели» необъяснимо очаровательным.
Новый план Курта звучал так: никогда больше не думать о Паке в сексуальном контексте.

***

Выходило так же хорошо, как если бы кто-нибудь сказал ему: «Ни в коем случае не думай про слонов».
То есть, вообще не выходило. Потому что в ту же секунду, как ты обещаешь не думать о них, слоны завладевают твоими мыслями.
Да уж, Пак был одним из тех недоступных ему сексуальных слонов, с такими-то широкими плечами и манерой сидеть во время репетиций хора, непринужденно развалившись на стуле, отчего руки у Курта начинали зудеть из-за желания проскользить по внутреннему шву его джинс, и эта пухлая нижняя губа, за которую так и хотелось укусить…
А знаете, что самое ужасное? Самое ужасное в том, что речь шла не только о сексе.
Когда Пак пришел к нему после того, как наконец окончательно расстался с Квинн, и Курт пытался заставить его улыбнуться, рассказывая о предстоящей ему операции «К Черту Все Это» и планах на Восточное побережье (опуская часть про горячих голубых парней, просто, мол, это дерьмо только на время, а впереди нас ждет что-то лучше и значительней), Пак повернулся к нему и спросил: «Могу ли я участвовать в плане?»
Будто для него совершенно нормально в буквальном смысле спрашивать разрешения проследовать за Куртом через всю страну после выпускного, несмотря на то, что еще пару месяцев назад они едва выносили друг друга. Когда они только успели так близко сдружиться, до степени «куда ты – туда и я»? И почему Курта не предупредили об этом? А потом Курт видит выражение его глаз, отчаянный и затравленный взгляд, который, бывало, смотрел на него из зеркала, и решает: да кого волнует, когда это случилось, если это уже произошло, толкает Пака плечом и говорит, что вместе веселее.
Или тот случай, когда Пакерман смотрел «Бархатную Золотую Жилу» вместе с ним, хотя Курт клялся, что это огромный, сверкающий взрыв гомосятины и он, скорее всего, возненавидит этот фильм (лучше уж так, чем если бы Курт заявил напрямую: «Если мне придется сидеть рядом с тобой на этом диване и смотреть кино, в котором, в общем-то, нет ничего, кроме симпатичных мальчиков, которые целуются и трахаются, я умру от стыда или от сексуальной неудовлетворенности, – я еще не решил, от чего именно»).
Так или иначе, они его посмотрели. Пак не возненавидел его. На самом деле, когда фильм закончился, Пак сказал, что находит охренительно трагичным тот факт, что Брайан бросил Курта (и то, как Пак улыбнулся, произнося имя героя Эвана Макгрегора, совершенно точно не заставило его сердце трепетать) и предал настоящую любовь и свое творчество, только чтобы кончить как продажное ничтожество, которое снюхивает кокс с бедер какой-нибудь проститутки. А потом Пак сказал, что им обязательно нужно сделать номер в стиле глэм-рока и Курту раз плюнуть спеть Ballad of Maxwell Demon, к тому же у него уже есть подходящая обувь и прочее.
А еще как-то раз в выходные Пак ночевал у них дома, и на следующее утро, когда Курт забрел на кухню, силясь продрать глаза и отчаянно нуждаясь в кофеине, Пакерман передал ему чашку кофе прежде, чем он успел попросить. Напиток был приготовлен точно так, как ему нравилось, и, вмиг сделавшись ручным, Курт покраснел до корней волос.
Дерьмо. Теперь в дополнение к сексуальным фантазиям добавилась фантазия о том, как они с Паком вместе готовят завтрак и делят газету, будто старая супружеская пара.
Курт понял, что он в беде, когда в один из вечеров Финн нерешительно спросил его:
– Ну, гм... ты и Пак?..
– Мы друзья. Пак мой друг.
– Ага. Конечно, – Финн лихорадочно закивал. – Просто, ты знаешь, хотел убедиться.
Да.
Пакерман – его друг.
Друг, который согласен отправиться с ним на другой конец страны; друг, который смотрит с ним фильмы, в которых парень, игравший Оби-Вана, и тот, что играл Бэтмена, занимаются сексом на крыше; его друг, с которым ему хочется делать яичницу и бороться за первую страницу газеты и о котором он думает во время мастурбации.
Ну, знаете, такой вот друг.
Да какого черта с ним происходит? Был же план, помните? Пак не вписывался в этот план. Он натурал. Курт имел право на одну жалкую влюбленность в мальчика-натурала и уже воспользовался им, спасибо большое. Если он предпримет какие-то действия в сторону Пака и тот отвергнет его, это будет неловко, и ужасно, и неправильно, отныне и навсегда. А кто будет присматривать за Финном? О таких вещах тоже нельзя забывать.
В общем , его увлечение-пристрастие-что-бы-то-ни-было следовало пресечь.

***

Пакерман запер план с подавлением и отрицанием на замок и выбросил ключи наиболее эффектным образом.
А карту, ведущую к этому месту, сжег.
Позже, наконец успокоившись, Курт мысленно настучал себе по голове. Отчего он никогда не рассматривал возможность того, что Пак, может быть, тоже воспринимает его не как обычного друга?
Это был один из тех вечеров в отсутствие Финна, и, вместо того, чтобы уйти, когда Курт заявил, что это его дом и его правила, а следовательно, «Ноа Пакерман, мы будем смотреть "Сплетницу", так что прекрати ныть, смирись с этим и признайся себе, что любишь этот сериал», Пак повалил его на пол, пытаясь отвоевать пульт. Когда Курт оказался под ним, с запястьями, зажатыми над головой, он начал возиться, пытаясь вырваться, и быстро пришел к выводу, что нет, в кармане Пака отнюдь не ключи, и да, он, видимо, очень рад его видеть. А потом они начали... Курт действительно ненавидел это выражение «тереться насухую», потому что это грубо. Он предпочел бы скатать «гладиться», это почти то же самое, только гораздо лучше звучит. Так что они начали гладиться... Поглаживаться? Ерзать друг на друге, как животные в период спаривания? И Пак наклонился, кусая его в место между шеей и плечом, и Курт кончил так сильно, что в буквальном смысле увидел звезды.
Ну, привет, кинк, о котором он даже не знал.
Первый оргазм, который Курт испытал с другим человеком, произошел с Ноа Пакерманом, на полу спальни, в штанах, с пультом дистанционного управления, давящим в спину.
Боже мой, звучит как отгадка для рейтингового квеста.
Прежде чем Курт даже сообразил, что только что случилось, Пак скатился с него и пробормотал что-то вроде: «Увидимся завтра в школе».
А потом он просто ушел. Встал и вышел из комнаты, и Курт хотел разозлиться, хотел знать, как это произошло, но больше всего он хотел, чтобы Пак хотя бы поцеловал его напоследок.
Во что превратилась его жизнь?
Потому что, серьезно, что это за херня?
Курт овладел особой гейской магией и совратил Пака? Должен ли он со дня на день ожидать почестей от гей-мафии за приобщение нового члена к своему эгоистичному гедонистическому образу жизни?
Разве Пак голубой? Ну уж нет, одинокий папа-подросток явно не голубой. Бисексуал? Гей в отношении Курта? Би-любопытствующий? Чертовски точно, что не натурал, и, боже мой, его гей-радар оказался абсолютно бесполезен. Вся эта любовь к Регине Сперктр и глэм-року должна была автоматически поднять радужные флаги. Не стал бы Пак надевать штаны в облипку ради одной только групповой активности.
А потом отличавшийся отвратительной практичностью голос в его голове указал на то, что речь шла о Паке. Парне, который был не способен отделить эмоциональную близость от близости типа «снимай свои штаны», и, конечно, он просто запутался и искал друга, с которым можно поразвлечься. Он ведь секс-акула. Если он прекратит движение, то умрет.
«Да, вот только Пакерман дружил с Финном гораздо дольше и не делал поползновений в его сторону», – заметил тот самый ужасно практичный голос.
Ого.
Внезапное рычание «мое, мое, мое, не трогай» в качестве реакции на визуальный образ Финна и Пака было для него неожиданностью.
Черт возьми.
Мерседес совершенно права. Ты действительно не можешь запланировать, кого полюбить, и он был по уши влюблен в Пака, как Брайан Слэйд из «Бархатной Золотой Жилы», как мультяшный персонаж с сердечками в глазах. Он так хотел, чтобы Ноа был его мужчиной. Только, будь это так, Курт никогда не повторил бы ошибки Брайана и не потерял бы его.
Карма – бессердечная сука, верно?
Карма была первой стервой на районе. Карма заставила бы сучек вроде Сантаны сказать: «Эй, сбавь обороты».
А он полностью облажался.
Мерседес достанет его, если узнает.

***
У Курта не имелось никакого плана касательно следующего дня, что, вероятно, к лучшему, поскольку было абсолютно очевидно: все его планы – отстой.
Одно он знал точно: Пак счел прошлый вечер бессмысленным и сейчас, вероятно, восстанавливал свою гетеросексуальность, трахая первую попавшуюся девчонку прямо на школьной стоянке.

Чего он, конечно, не делал. Не трахался с девушкой, в смысле. Но он был здесь и ждал его, как и в любое другое утро, и с Куртом приключился момент отчаяния, мол: «Хорошо, пусть будет так, если ты этого хочешь, то мы притворимся, что вчера вечером ничего не произошло, только, пожалуйста, не покидай меня».
И это еще раз демонстрировало, как глубоко он погряз.
Первым, что сказал ему Пак, было:
– Я не Финн Хадсон.
Курт закрыл глаза на то, что эти слова не звучали романтично или сексуально. Это одновременно являлось извинением, признанием и предупреждением, он услышал в них целую жизнь не-бытия Финном Хадсоном, и это было больно. Курту было больно от того, что Пак испытывал боль.
Какой же он ребенок. Глупый, глупый ребенок, и если бы у него был шанс, если бы Пак позволил ему, Курт бы выбрал миссией своей жизни позаботиться о том, чтобы голос Пака никогда больше не звучал подобным образом.
Начиная прямо сейчас, с того, чтобы взять его руку, переплести их пальцы и сказать ему:
– Слава Богу, ты не он.
Нет, Пак не был Финном Хадсоном. В последнюю очередь его можно назвать безопасным и беспроблемным вариантом. Он все еще являлся мудаком на пути реабилитации, и, вероятнее всего, впереди его ждет не один рецидив. Он зачастую говорит или делает неуместные вещи, а иногда ведет себя, как полный придурок.
Но Курт готов терпеть это, потому что Пакерман также забавный, а иногда и остроумный, и он умнее, чем сам о себе думает (Курт собирается работать над этим), а еще у него неожиданно неплохой вкус в музыке, и он согласен с теорией о том, что Рейчел Берри одевается в темноте, и он называет папу Курта «сэр», не любит снобов, признает свою неправоту, несмотря на то, что не любит говорить о своих чувствах, как и все мальчишки. И он мог быть таким сладким. Он действительно мог быть очень, очень милым, странным и замечательным образом. Игра определенно стоила свеч. Пак делал Курта счастливым, а разве не этого он, по словам Финна, заслуживал?
Ноа являлся всем, чего только можно желать, и спустя десять лет, когда Курт, хотелось бы надеяться, повзрослеет, это обстоятельство не изменится. Нет, изменится, конечно же. Он, вероятно, будет хотеть Пака еще больше, потому что Пак как шестнадцатилетний мальчик был фантастическим, а уж как мужчина двадцати шести лет… Ох, Курт уже не мог дождаться этой встречи.
– Я собираюсь поцеловать тебя. Как ты на это смотришь?
Пак дождался, пока он вдохнул и пробормотал: «Да, пожалуйста», – а потом… Курт, определенно, не думал о домашней работе, он вообще ни о чем не думал, не смог бы даже вспомнить собственное имя, потому что Пак низко застонал, когда он наконец-то прикусил его нижнюю губу, потому что руки Пака были везде, путались в волосах, спускались по спине, сжимали его задницу, сводили его с ума. Курт не сразу понял, что животные стоны исходят от него самого и что он отчаянно вцепился в плечо Пака, в то время как тот бедрами прижимал его к автомобилю.
Они расцепились, только когда докучливая потребность в кислороде стала нестерпимой, а затем Пак, не теряя времени, принялся посасывать его ключицу, что было лучшей идеей в истории человечества.
– Ноа Пакерман, почему ты никогда не признавался, что влюблен в меня? – он сделал попытку собраться с мыслями и поговорить, но потерпел поражение в обоих начинаниях. Спасибо и на том, что голос не надломился.
– Курт Хаммел, почему ты не заметил, что я влюблен? – Пак посмотрел на него, уголки его губ приподнялись, и тут-то – тут до Курта наконец дошло.
Пакерман хочет зарыть топор войны, Регина Спектр, споры про Джона Леннона и Джорджа Харрисона, обед за одним столом, соседние места во время репетиции хора, Пак защищает его в коридоре, бьет Карофски, ненавидит Сэма, «Бархатная Золотая Жила», Пак спрашивает, может ли он участвовать в операции «К Черту Все» и знает, какой кофе он пьет… и так далее, и так далее.
Курту действительно стоило пересмотреть свое мнение о том, что Финн не очень сообразительный, ведь его сводный брат первым понял, что происходит.
– Я тоже тебя люблю, – выдохнул он, когда наконец смог составить слова в связное предложение, в то время как губы Пака рассеянно проследили путь от его брови до ушной раковины. – Хотел внести ясность.
«Не переживай, дорогой. Я все еще люблю тебя сильней». Да. Безусловно, так и есть.
Ноа крепче обнял его за талию, и от того, как потемнели его глаза, Курту захотелось напомнить: «Знаешь, моя машина прямо здесь, и у нее тонированные окна».
Он сунул ладони в задние карманы джинс Пака, отчего тот с признательностью поднял брови.
– Значит, мы разобрались? Или тебе недостаточно телячьих нежностей?
Пак фыркнул от смеха и поцеловал его еще раз.

***

Конечно, Курт не был наивным.
Он знал: даже если они любят друг друга, споры не прекратятся. Но для этого и существует разрушительный для мебели примиряющий секс. А после – долгий и медленный трах под звуки барабанящего в окно дождя. И, если Курт будет в особенно щедром настроении, когда Пак затеет с ним борьбу за пульт на полу спальни, он, может быть, позволит ему победить.
Никакого плана до сих пор не существовало.
Они действовали не по плану, за исключением смутного «давай продолжим целоваться еще некоторое время».
Но чуть позже тем утром, когда Пак взял его за руку в школьном коридоре, в то время как остальные смотрели на них (а судя по двойному самодовольному «я знал это!» выражению на лицах Мерседес и Финна, люди действительно пялились), Курт решил, что польза планирования серьезно переоценена.

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, R, fanfiction

---

Adventure glee time

[Christmas Deer]

@темы: fanart

---

[Christmas Deer]

чуть-чуть арта

фанарт к Special

@темы: fanart

---

Фем-пакурт для гурманов

[Christmas Deer]

+3 гифки

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

кошки и собачки

[Christmas Deer]

+ кроссовер с Teen Wolf

Derek Hale runs into Kurt Hummel when trying to find a member of his pack at Beacon Hills. Once he realizes this the guy Puck always “complains” about, he asks Kurt what’s wrong and ends up recruiting him into his pack as an attempt to play cupid.

+ Пак и Курт завели кота

What have you done to our kitten, Puck?”

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

любимое AU...

[Christmas Deer]

...в котором Курт в первом сезоне влюбляется не в Финна, а в Пака, соответственно, знакомит отца с его мамой, а не с Кэрол.

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

Позволь позаботиться о тебе

[Аластар Эск]

Название: Позволь позаботиться о тебе
Авторы:  Хаул с Лисом в Шляпе и Мьельниром подмышкой и  Аластар Эск
Фэндом: Glee
Пейринг: Пак/Курт
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, романс, hurt|comfort
Предупреждение: ООС
Дисклаймер: Все принадлежит создателям
Саммари: Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя.

Поднимаясь по лестнице, Пакерман краем глаза замечает, как от сильного толчка парень перед ним теряет опору и начинает заваливаться назад. Сам по себе, Ноа никогда не был борцом с издевательствами. Даже больше - сам частенько в прошлом именно этим и занимался. Да и сейчас прошел бы мимо, если бы не увидел залаченные волосы, стильную кофту и знакомую сумку. И пройти мимо уже никак не получилось.
Он молча делает два быстрых шага вперед и упирается ладонью в середину спины, ненавязчиво поддерживая, помогая встать обратно на ступеньку. И вроде и не хотел этого, так, случайно шел.
- Привет, Курт. - Парень не обирает руку с чужого плеча, глядя едва заметно поверх головы в сторону замершего у стены очередного слишком крутого придурка. - Ты сейчас куда? На репетицию?
Он пропускает друга перед собой в сторону коридора, скользя профессиональным взглядом по лицам людей. Он издалека заметит того, кто задумал что-то. И пусть тот пеняет на себя. Но только, похоже, ему все-таки удалось сорвать акцию очередных издевательств, своим присутствием. Он сейчас доведет Хаммела до хорового кабинета, а потом спустится в раздевалку. Давно что-то по душам ни с кем не разговаривал. Аж кулаки зудят от дикого желания.
Курт задумчиво хмурит тонкие брови, сжимая в пальцах ремень от своей сумки. Пак упустил возможность полюбоваться его падением с лестницы? Странно. Очень странно.
Впрочем, он давно уже не замечал нападок со стороны Ноа: Пакерман будто бы избегал своих старых методов и приемов, предпочитая тычкам и насмешкам мирный разговор. Учитывая вспыльчивость и прямоту Ноа, с его стороны это был огромный шаг навстречу принципам Хора и толерантности в целом.
Тем не менее, Курт не собирается снимать со своих стен оборону: слишком велико опасение, что за дружелюбной улыбкой по-прежнему прячется намерение обидеть или причинить боль. Он гордо вскидывает голову, оглядывая коридор, и заставляет себя выпустить ремень, выдающий его беспокойство.
Курт Хаммел спокоен и невозмутим. И он будет ждать развития событий, ощетинившись стрелами по всему периметру своего личного пространства.

***
Через несколько дней Пак, никого не трогая, идет к школе, касаясь холодными пальцами синяка под левым глазом и разбитой губы. Он морщится от неприятного ощущения и едва слышно вздыхает. Он зашел всего лишь поговорить. И совсем не обязательно было ломать раздевалку. Ну, совсем не нужно было. И можно было обойтись без рукоприкладства. У него и ноги тоже так, ничего.
Ноа едва успевает вскинуть руки, когда в лицо летит что-то довольно большое. И явно тяжелое. Спасший лицо от очередного знакомства с инородным объектом, он опускает глаза и рассматривает то, что на него покусилось. Сумка. Элегантная такая. Незнающий человек может сказать, что девчачья. Но Пакерман молчит. Поднимает голову, натыкаясь на гордый, но обиженный взгляд знакомых глаз. Стоящий по левую руку парень, заметив того, кто остановил веселую игру, машинально касается опухшего носа.
- Какая встреча под луной. - Пак злится. - Хаммел, дуй отсюда.
Швыряет диве потерянную вещь и не сводит глаз с обидчиков, пока мальчишка не окажется за спиной, в безопасности. У футболиста аж зубы сводит от той ярости, что таится в груди. Он кидает рюкзак к ногам и поводит плечами, чувствуя, как натягивается отличительная куртка на плечах. Рвать ее жалко. А он ведь порвет. Ясное дело, порвет.
- Курт, уходи. - Чуть повышает голос, чувствуя взгляд в спину. - У меня тут свидание.
Хаммел прижимает к груди спасенную сумку и медленно отступает, спиной вперед. Он привык к тому, что в спину могут ударить.
Но где-то под ребрами теплом отдается понимание, что спину могут и защитить.
Курт облизывает пересохшие губы и приглаживает растрепавшиеся за время перепалки волосы: вообще-то, сегодня ему ещё повезло, обычно его самого швыряли друг другу, с силой толкая в спину и в грудь. Но сейчас Пак почему-то прервал игру, и Курт никак не может понять, какого черта с ним происходит. Он сжимает в руках свою сумку и выпрямляет спину, разворачивается, отрывая взгляд от замерших насмешников и своего новоявленного защитника.
Он запрещает себе думать о том, что вся эта ситуация - не случайность. Но Пакерман очевидно вознамерился пробить себе брешь в стене, окружающей партнера по Хору.
О большем Курт боялся даже задумываться, усилием воли удерживая шаг ровным.

***
- Что с тобой происходит? - Квинн стирает кровь с лица Пакермана. - Ты бросаешься в драку. В любую.
Она осторожно касается рассеченной брови, стараясь как-то остановить кровотечение. Ноа недовольно отводит ее руку и прижимает салфетку сам, плотно и сильно, сдавливая края раны. Кто же знал, что у одного из придурков на руке кольцо?
Он упирается лбом в руку и закрывает глаза. Все тело ноет после утреннего происшествия. Да и к директору нужно после уроков. А это настроения не поднимает. Девушка, слава богу, додумалась отстать от мрачного певца и уйти куда-то. А то нарвалась бы на грубость. А он даже спасибо не сказал.
Пак поднимается на ноги и находит свой рюкзак. Хочется пить. И уснуть. Голова гудит сильно-сильно. И мысли путаются. У простых людей, которые не заморачиваются тяжелыми мыслями, все просто. И все решения приходят в одну секунду. И понимание. Он просто однажды взглянул на то, как Курт поет. Как сверкают его глаза, как он улыбается. И все. Вышел из кабинета и за голову схватился. Как он мог влюбиться в Хаммела? Когда?
Но что уж поделать? Не кричать же теперь об этом. Да и Курт не поверит. Рассмеется в лицо, как над хорошей шуткой. И все. Поэтому Пакерман решил, что пока просто будет хоть чуть-чуть облегчать жизнь друга. Хоть немного.
Ноа вздрагивает, когда слышит шаги позади себя. Дива недовольный и хмурый. Наверное, снова ничего не досталось в столовой. Вот, что значит, оставить на пару часов. Парень поднимается и окликает вошедшего.
- Курт. - Он кидает тому сандвич, который урвал утром в магазине.
Тот немного мятый, слегка развалился - жертва утренней борьбы. Пак хотел закрыться сумкой, а получил бутерброд. Перехватывая удивленный и настороженный взгляд, он указывает себе на лицо.
- Я не могу есть. Больно. - Пожимает плечами. - Если испортится, будет жалко. А ты голодный. Выгода.
Он хмыкает и усаживается обратно на стул, запрокидывая голову и упираясь затылком в стену. Гудит.
Курт ловит пакет двумя руками, заслоняясь привычно, как от ударов, и удивленно вздрагивает, когда пальцы сжимают тонкую пленку и сэндвич под ней. Не то, чтобы он был голоден, просто столовая - слишком удобное место для того, чтобы заставить кого-то ощущать себя полным ничтожеством. Хаммел никогда мазохистом не был и потому подобных мест старательно избегал.
Курт бросает их теперь уже общую еду на сумку и подходит к замершему Паку, отстранено раздумывая о том, чувствует ли футболист его приближение. Он смотрит на его лицо и понимает, что может пересчитать по пальцам все драки, в которых получена та или иная отметина. Все драки, затеянные из-за него.
Хаммел медлит, закусывает губу, сжимая и разжимая пальцы, борется с собой. Доверять кому-то очень тяжело, но если этот кто-то постоянно доказывает - действиями, а не пустыми словами - что достоин доверия... Это чего-то стоит.
В сплошной стене, окружающей неприступную твердыню Хаммела, прорисовались и медленно распахнулись двери.
Курт протягивает руку и осторожно касается прохладными пальцами синевы на скуле Ноа, обводит едва ощутимо и отстраняется. Горький опыт ко многому приучает: на дне сумки у него лежит маленькая аптечка с самым необходимым. Он складывает бинт и смазывает его заживляющей мазью, осторожно проводит по расслабленному лицу, принося облегчение вместе с прохладой. Тонкие пальцы скользят аккуратно и мягко, иногда - едва ощутимо - касаясь кожи. Курт почти спокоен - он ждет, пока человек, замерший в распахнутых воротах, сделает шаг - вперед или назад.
Ноа сначала вздрагивает от каждого прикосновения. Едва сдерживает желание вырваться и отшатнутся. Когда круглыми сутками у тебя перед лицом машут кулаками, ты привыкаешь уворачиваться от любых попыток к тебе прикоснуться. Но в голове снова проносится, что это не злющий Финн, не кто-то из соперников. А это Курт. Добрый и милый Курт, который по доброте душевной решил помочь страшному Пакерману. Губы кривит улыбка. Именно искривляет, тяжелая и немного виноватая.
- Спасибо. - Открывает глаза и смотрит внимательно, терпит ноющую боль от мази. - Курт.
Он накрывает чужую ладонь своей и просто смотрит. Долго и вдумчиво. Что-то ищет в глазах. Сможет ли когда-нибудь это светлое существо открыться перед ним? Не бояться и не шугаться от любой попытки прикоснуться.
Ноа сглатывает громко и чуть щурится. Хочется что-то сказать. Или сделать. Но Хаммел смотрит так настороженно и внимательно, что все слова, все силы уносятся куда-то прочь. Он сглатывает еще раз и понимает, что нужно уходить. Срочно. Пока глупостей не наделал.
- Директор. - Он сам себе напоминает и поднимается на ноги.
Все еще сжимая руку парня, Пак оборачивается, словно что-то хочет добавить. Но не решается. Отпускает и чуть улыбается.
- Можешь идти домой спокойно. Все сегодня вызваны к директору, так что тебя не тронут. - Он быстро подхватывает рюкзак и натягивает на спину. - А лучше, подожди Финна. Мало ли.
Футболист тихо шипит от жжения в губе: мазь все еще действует. Оборачивается на пороге класса.
- А бутерброд съешь. Он вкусный. - Подмигивает здоровым глазом и уходит, махнув рукой.
К директору, выслушать нотации, а потом домой. Залечь в кровать и закрыть глаза, до утра. Может, приснится что-то хорошее.
Курт смотрит ему вслед, пока Пак не скрывается за дверью, и переводит взгляд на свою руку. У Ноа шершавая и теплая ладонь.
Курт поспешно встряхивается, ругает себя за глупые мысли и упирается ладонями в парту, приводя мысли в порядок. В Пакермане просто взыграло чувство справедливости. Или он выделывается перед очередной своей девушкой, показывая себя храбрым защитником и стеной, за которой можно укрыться. Или мистер Шустер его уговорил. Да, точно! Наверняка пригрозил ему зачетом по испанскому и приставил к нему, к Курту, против его воли. Хаммел щурится и плотно сжимает губы: он не терпит жалости к себе. Особенно - со стороны своих же обидчиков.
Но мистер Шу ничего не знает о странном поведении Пака, или, как минимум, делает вид, что не знает. Но врать их учитель умеет из рук вон плохо, поэтому на следующий день Курт выходит из его кабинета задумчивый и растерянный. Растерянность в этой школе дорого ему обходится: сильный толчок буквально швыряет его спиной о шкафчики, и под громкий гогот Курт сползает на пол, прижимая к себе сумку, как спасательный круг. Обида и злость обжигают изнутри, и Хаммел жмурится, поднимается на ноги, цепляясь за стену, вскидывает голову и смотрит на очередного - прискорбно знакомого - футболиста огромными злыми глазами.
- Какие у тебя проблемы со мной?! - Голос срывается, когда Курт кричит это в лицо высокому накаченному парню. Пальцы сжимаются в кулаки - Хаммел просто не может больше молча сносить оскорбления, замирает перед своим обидчиком, тонкий и напряженный, как струна. В голове - звенящая пустота, звонкая и безнадежная, и Курт не представляет себе, что делать дальше, и на помощь не надеется тоже. Откуда?
Пакерман подходит сзади, тихо и бесшумно. Встаете за спиной, складывая руки на груди и изгибая бровь. Даже голову чуть наклоняет к плечу, внимательно вглядываясь в лицо Карофски. Он видит, как дрожит парнишка впереди, как сводит судорогой плечи. И тогда уже не выдерживает, обнимает за шею сильной рукой, наваливаясь сзади.
- А вот мне тоже очень это интересно. - Произносит с ухмылочкой, глядя раздраженно и весело одновременно. - Ты влюбился что ли, Дейв? Ходишь за ним, пристаешь - пристаешь. Ты бы лучше цветов купил, или в Брекстикс сводил.
С хриплым смехом Ноа отталкивает Хаммела за спину и сам слегка шарахается назад. Как раз в тот момент, когда мимо носа пролетает кулак и впечатывается в дверцу шкафчика. Доведенный футболист тянется обратно, но Пак ловит чужую руку и возвращает на место, еще раз ударяя во многострадальный шкафчик. Сжимает за запястье и подается вперед. На лице - ни тени веселья. Потемневшие глаза раздирают чужое лицо на составляющие.
- Пошел вон. - Ладонь сжимается крепче, сдерживая попытки освободиться. - Только тебя или всю футбольную команду, мне плевать. Но я уложу, если появитесь в радиусе десяти метров рядом с Хаммелом. Или сделаете что-то. Запомнил?
С тихим рыком певец отталкивает чужое тело в сторону, пользуясь неповоротливостью и грацией медведя. Брезгливо вытирает руку о майку и чешет затылок. Кажется, вот сейчас он и правда нарвался.
- Надо Финна и Сэма найти... - Бубнит себе под нос задумчиво, глядя вслед разъяренному Карофски.
Ноа тянется, чуть заведя руки за спину. Под узкой майкой перекатываются мускулы. Он напрягает спину и оборачивается к Курту.
- Жив, боец? - Кладет руку на плечо и чуть встряхивает. - А ты не промах, прямо в лицо все высказал.
Ноа лыбится во все 32, глядя ободряюще.
Курт мгновение смотрит на него, как зачарованный, а затем решительно хватает за руку и с удивительным упорством и силой втаскивает футболиста в ближайший пустой класс, закрывает дверь, отрезая маленькую комнату от гудения школьного коридора.
- Пак, в чем дело? - Он встает перед Ноа так же, как стоял перед Дейвом, но Пакермана он не боится. Совсем. Почему-то. - Что происходит? - Курт не может сдерживаться и взмахивает руками перед его носом, импульсивно и взволнованно. - Какой тебе в этом интерес?
Он устал гадать и выжидать. Почему бы не спросить футболиста прямо о ненормальном для его круга поведении?
Уже не влюбился же он, в самом деле. Курт ловит себя на отчетливой досаде при этой мысли: быть рядом с Ноа было бы... Нет. Не думать. Хаммел встряхивается, поводит плечами и вскидывает упрямый взгляд.
- Объясни мне. - Он не позволит другу снова уйти от ответа.
Парень едва заметно хмурится, оценивая ситуацию. Совсем-совсем не подходящий вопрос. И ненужный. Он оценивает расстояние до двери и как можно обойти Хаммела. Сбегать нужно сейчас же. Пока не выдал себя с головой.
- Какие странные вопросы. - Он пожимает плечами и заводит руки за голову, сцепляя в замок пальцы. - Разве не очевидно?
Он отходит на несколько шагов, только чтобы чужой запах не кружил голову. Чтобы глубина глаз не затмила разум. Чтобы пока делаешь эти шаги до Курта, если что, образумиться и остановиться. А что ему сказать? " Понимаешь, Курт. Люблю я тебя. И поэтому защищаю". Ноа чуть кривит губы от абсурдности своих мыслей.
- Ты в хоре. Я в хоре. Не могу же я позволить, чтобы какие-то уроды над тобой издевались? Мы команда, а значит должны друг друга поддерживать. Так ведь? - Он смотрит в сторону, изучая книги на стеллаже. - Они же цепляются к тем, кто отличается и при этом не угроза. А если рядом с тобой кто-то из нас, то нечего и бояться. Ходи спокойно.
Пак задумчиво складывает руки на груди, просто чтобы не дать им волю. Как же хочется притянуть к себе встрепанного мальчишку, обнять и не отпускать. Прижимать к груди, гладить по затылку. Почувствовать, от лака волосы жесткие или не очень? Огладить скулы и щеки, почувствовать силу тонких с виду рук.
- Если тебя покалечат, кто у нас будет самым модным и стильным? - Он вскидывает уже две брови, словно объясняя очевидное. - Мы своих не бросаем.
Ноа улыбается, спокойно и добродушно, чуть наклонив голову. Он любуется чужими движениями, выражением лица. Он просто урвал себе немного времени наедине с сокровищем. И это не может не радовать.
- А Карофски просто идиот. - Парень пожимает плечами. - Не бери в голову. Если он так пытается привлечь твое внимание, то мы объясним, что делается это не так. да?
На лице появляется выражение глубокой задумчивости, которое удивительно непривычно Пакерману.
- Тоже мне, мастер ухаживаний. - Он фырчит и недовольно хмурится. - Ухаживания - это забота, защита. Бескорыстно.
Он улыбается и через секунду понимает, что выдал себя. Выдал себя с головой, как мальчишка. Пак замирает на мгновение, после чего живенько, обходя замершего друга, идет к двери.
- Идем, а то сейчас Рейчел все соло себе отхватит, а без твоего голоса у нас нет шансов на соревновании.
- А ну стой! - Курт цепко хватает его за руку и тянет на себя, оттаскивая от двери. - Пак... Так ты... ухаживал за мной? - Глаза изумленно распахиваются, Курт тихо выдыхает и разжимает пальцы. - Правда?
За дверью раздается громкий смех и отчетливые знакомые голоса, но никто не собирается заходить в маленький закрытый кабинет. Не веря происходящему, Курт медленно протягивает руку и снова берется за рукав Пака, а затем его пальцы как-то совсем незаметно спускаются в широкую теплую ладонь. Он никогда ещё не принимал знаков внимания и абсолютно не представляет, как должен вести себя. Как можно предполагать что-то, если это... Пак?
Разозлившись на себя за нерешительность, Курт громко сглатывает и поднимается на цыпочки, щекочет горячим дыханием щетинистую щеку Пакермана и быстро касается её губами, и тут же отступает на шаг, краснея и бледнея одновременно. А вдруг он сделал что-то не так? Вдруг в словах Ноа вовсе не было никакого подтекста?
Отец всегда учил, что нужно несколько секунд храбрости, чтобы все сделать правильно. Даже если это - неправильно, он не будет жалеть о своем поступке.
- Ну, так... что? - Он обнимает себя за плечи, ожидая реакции.
Ноа смотрит долго и молча. Что это? Просто чувство благодарности? Или это какой-то намек? Он совершенно не разбирается в людях. Но сейчас этого и не хочется. Он скользит взглядом по сжавшемуся парню, по тонким рукам, по длинным изящным пальцам. Он все еще чувствует прохладу его ладони. И это действительно нечто. Оно взрывает что-то изнутри. Тот свод, что удерживал чувства. То крепление. что еще как-то поддерживало силы молчать и лишь улыбаться.
Пак делает несколько быстрых шагов вперед, замирая прямо перед Хаммелом. Подцепляет пальцем подбородок, приподнимая его, чтобы заглянуть в глаза. Подушечка большого пальца скользит по ямочке на подбородке, едва ощутимо оглаживая ее. Парень думает. Думает, что делать дальше, как поступить. Ему нужно определиться. Сейчас. Раз и навсегда. Боится или решится?
- Я помню каждое выражение твоего лица. Когда ты злишься, когда ты радуешься, когда испуган. Когда тебя в очередной раз доводит Рейчел или Финн. Когда ты на сцене. - Он произносит это тихо, почти едва слышно, почти вплотную встав. - Все твои слова и поступки. Знаешь, у меня от них перехватывает дыхание.
Он осторожно отцепляет сжатую руку, касаясь ледяных пальцев своими.
- Так что, наверное, это правда. Ты нужен мне, Курт. - Ресницы Ноа подрагивают, а глаза стали совсем светлыми. Ласковыми. - Я храню в памяти каждый твой взгляд, движение рук.
Он медленно оттесняет Хаммела к парте, заставляя упереться в нее бедрами. Ноа дышит чуть загнанно и судорожно - горло совсем перехватило. Курт здесь, рядом, не убегает с криками, не бьет жестокими словами. Стоит и смотрит. У Пакермана впервые, кажется, почти сбылась мечта.
- Двое лучше, чем один, да?
Совсем тихо. Это признание. Предложение. Это все, что только можно предложить.
Курт смотрит широко распахнутыми блестящими глазами, совсем забывая дышать.
- Лучше... Но ты же... Но я... - Он не находится со словами, облизывает пересохшие губы и медленно опускает ладони на грудь Ноа. - Могу я?.. - Пальцы чуть сжимаются, натягивая ткань куртки. Хаммел упрямо смотрит, и в глазах - надежда. "Не обманешь ведь?"
- А как тебе такое выражение?.. - Шепчет Курт очень тихо и осторожно тянет Пака на себя. Он никогда ещё не целовался... так, чтобы считалось. Желание было, не было желающих...
Кажется, один такой появился. Единственный и исключительный. И все равно, решимости Курта хватает только на пару сантиметров, и он замирает, приоткрыв рот в попытке что-то сказать. Как назло, кроме глупостей в голову ничего не лезет, не петь же сейчас, в самом деле...
Курт смотрит на Пака, чувствуя жар его ладоней, и молится, чтобы в класс никто не зашел. Чтобы никто не спугнул. Чтобы...
Он не успевает додумать мысль.
- Смелее...- Роняет Ноа одно единственное слово, перед тем как поймать чужое лицо в ладони.
Он целует осторожно, на пробу, касаясь мягких губ. Они сладкие и такие манящие. От Курта пахнет каким-то кремом, шампунем и еще чем-то неуловимым, но что можно назвать его запахом. То необъяснимое, что напоминает о человеке, чем пахнет от одежды, от подушки. Что-то такое, что присуще только ему. И Пак нашел этот замах. Он наслаждается им, любуясь покрасневшим лицом юноши. Его пушистыми ресницами, которые чуть дрожат, слегка нахмуренными бровями.
Хаммел цепляется за плечи, словно боится что-то упустить, или что футболист исчезнет. Или что предаст. Догадка ударяет по голове так неожиданно, что тот даже слегка сбивается с дыхания и неосторожно задевает зубами пухлую губу. Отстраняется немного, все так же придерживая голову ладонями, ломая идеальный порядок волос. Ломая любой порядок.
- Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя. - Пак смотрит мягко и тепло, улыбается ласково. - Наверное, у меня сейчас ужасно глупое лицо, да?
Он касается кончиками пальцев влажных губ Курта и улыбается. У Ноа Пакермана сбылась мечта. Удивительно.
- Нормальное... - Горячо и коротко выдыхает Курт, глядя ему в глаза, и пытается взять себя в руки. - Отличное лицо.
Он неосознанно прижимается ближе к Паку и на удачу пробирается ладонями ему под куртку, комкая в пальцах мягкую ткань футболки; так жмется к огню замерзший в снегопад путник, которого приветливый хозяин впустил переночевать у камина. Путник, который надеется остаться рядом с этим камином надолго. Желательно - на всю жизнь.
- Только не обмани. - Шепчет Курт и сам целует друга, неумело и коротко - у него разноцветные вспышки перед глазами и невероятно глупая улыбка на приоткрытых губах. Но он будет смелым. У него есть, с кого брать пример.

@темы: PG, fanfiction

---

Подальше друг от друга

[Christmas Deer]

Название: Подальше друг от друга
Автор: Christmas Deer
Пейринг | Персонажи: Пак, Финн, Курт
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: romance, angst
Дисклеймер: ничего мне от них не надо
Саммари: Финн принимает решение, за себя и немножко за других.

Фанфик был написан на Майский фестиваль

Что бы ни говорили, Финн дураком не был. Он наблюдал за людьми неосознанно, подмечал детали головоломки, складывал их друг с другом на неявном, подсознательном уровне, борясь с дремотой на уроке химии или за вечерней чисткой зубов. В критический момент рот его открывался, а готовый ответ выскакивал наружу и метко бил в цель. Так это было с Сантаной, и с Карофски. Финн приучился доверять своей интуиции.
Как-то Квинн удалось его провести, но это ведь совсем другое – когда сам хочешь поверить и сам себя дурачишь. А то, что его считают с тех пор не слишком умным, оно не всегда плохо. Иногда даже на руку, так он думал.
К тому же, речь шла не о какой-то девчонке, которые, как ни погляди, хитрые. Мозги у них работают по-особенному, и много отвлекающих факторов: запахи, локоны, влажные глаза и мягкие женские округлости. Речь шла о парне, лучшем друге с начальной школы. И надо сказать, в этот раз в своей догадливости Финн опередил даже самого Пака.
Казалось бы, что тут сложного, определить, когда парень говорит о девушке, на которую серьезно запал. Они ведь только этим и занимаются с того момента, как подмышками начали расти волосы: склоняют представительниц противоположного пола во всех падежах. А вот пойди ж ты. О той единственной вслух никто не скажет. Не растратит нежность на слова, не покажет никому свою уязвимую сторону. И о Квинн Пак в свое время молчал, разве что упомянул пару раз небрежно и вскользь. Про Лорен тоже не говорил, но, возможно, по другой причине – парни бы не упустили повода посмеяться, пусть и опасливо, потому что проблем с Зайзис никто не хотел. Как ни погляди, отступать надо от обратного, искать глубже. В глазах, к примеру.
Тут-то оно и прячется. Странная, не свойственная смуглому лицу нежность. Обыкновенно Пакерман держит марку, хранит выражение угрюмой скуки. Но стоит его взгляду зацепиться за плавные жесты, выбившуюся из прически прядку, как маска хулигана слетает, черты лица становятся мягче. Будет постарше, может быть, научится себя не выдавать, а пока что не выходит – на этом Финн и ловит его. Не сразу, конечно. Сначала ждет подтверждения.
Тяжело разгадать, когда парень запал на девчонку. А если не на девчонку? Можно и схлопотать, поторопившись с выводами. Надо осторожно, и Финн приглядывает за обоими.
Курт ведь тоже хорош, сам не осознает, что делает. За последний год он стал увереннее, пропала заискивающая навязчивость, с которой говорил с другими парнями раньше. Вытянулся, успокоился. Аура этого спокойствия заманивает и усыпляет бдительность не хуже женских округлостей. Финн не знает наверняка, что это не нарочно. Быстрые взгляды из-под ресниц. Необязательные жесты и улыбки. Но ведь у Курта есть Блейн. Зачем бы ему так делать? Его сводный брат просто не замечает, он, наверное, таким родился.
И это еще не все. Что опасней всего - Курт умный. Умеет подобрать правильные слова. Плохо, когда с ним враждуешь, или разозлил: они жалят как пчелы. Тем хуже для Финна, что сарказм он различает не сразу, иногда ведется, и сдает назад только после того, как взглянет в ледышки глаз. С друзьями глаза у Курта теплые, с веселыми искорками. И словами он не унижает, а наоборот, будто гладит. Вроде бы мелочь, ни о чем, а приятно и тепло в груди, чувствуешь себя чуть выше, сильнее, значительнее. В общем, Финн понимал, какую наживку заглотил Пак.
Но шансов у него не много, так? Не тогда, когда громкий и яркий Блейн Андерсон, вечно с иголочки, танцующий и поющий одинаково хорошо, сидит от Курта по левую руку всегда, за исключением тех моментов, когда исполняет соло. «Какие уж тут шансы», - скажете вы, и ошибетесь. Как ошибся Финн: сначала с Квинн, а потом с Рейчел.
У Пакермана свои методы. Об этом знают все, этим хвастается сам Пакерман. Не ясно только, в чем они заключаются, но действуют безотказно, и остается признать: у него есть преимущество перед остальными парнями. Пока они спят, поют соло, или просто смотрят в другую сторону, их вторые половинки теряют бдительность, ведутся на его очарование, на мускулы, репутацию плохиша, и черт знает что еще. Финн привык думать, что это опыт любовника. Представлять себе отцветающих хозяек шикарных бассейнов, вульгарных и молодящихся львиц, чтобы не было завидно, чтобы не было так страшно сравнивать.
Только речь о его брате, и едва ли здесь поможет знание камасутры.
Глядя исподтишка на то, как Курт небрежно о чем-то шутит, как Пак смеется, открыто и от души, а у Курта краснеют щеки, улыбаются уголки губ, Финн думает, что, может быть, нежное выражение в глазах Пакермана заметно не только ему.
Досадно смотреть, как он мается. Модникам, фанатам бродвейских мюзиклов и французского маникюра, пожалуй, легче в таких вот случаях, чем спортсменам. Финн вспоминает Карофски и решается, наконец, на разговор. Чем быстрее, тем легче - а легче, он уверен, будет всем.
- Не трогай его.
Пак, разгоряченный после тренировки, перебитый невпопад, понимает не сразу. Улыбается.
- Что?
- Не трогай Курта, бро. Держись подальше. Все мы знаем, от тебя одни неприятности.
Финн сохраняет зрительный контакт, ждет, пока до Пака дойдет. Глаза становятся серьезными сразу, рот чуть запаздывает, но улыбка болезненно кривится.
- У него есть Блейн.
- Я знаю.
- Не трогай.
Разговор получается коротким, но емким, и его глубину Финн осознает уже позже, за вечерней телепередачей. Он так хорошо знает Пака, они дружат с начальной школы, но теперь-то легче будет всем. Иногда нужно сделать выбор между семьей и дружбой, и Финн его сделал. Возможно, спустя десять лет, какой-нибудь лысый и немного сумасшедший психолог обогатится, слушая на ежедневной основе о том, как владелец фирмы по чистке бассейнов, будучи мальчиком, так и не разобрался со своей сексуальной ориентацией. Возможно, примерно в то же время, Финн вернется в Лайму на выходные, захочет пропустить пивка за игрой, да так никому и не позвонит, потому что звонить будет некому. И совсем уж наверняка, на завтрашнем занятии по хору Пак отсядет от Курта как можно дальше. Финн не дурак, он все понимает. Чистит зубы и ложится спать.

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, fanfiction

---

[Christmas Deer]

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

гифкостори

[Christmas Deer]

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

Accept You.

[Ваш Папа Стервятник на вершине стремянки]

Название: Accept You
Авторы:  Хаул с Лисом в Шляпе и Мьельниром подмышкой и  Счастливый Аластар живет в кармашке Шляпы
Фэндом:Glee
Пейринг: Пак/Блейн/Курт
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, романс
Размер: 1842 слова
Предупреждение: ООС
Дисклаймер: Все принадлежит создателям
Саммари: Некоторые решения кажутся абсурдными. Но на деле - вернее их не придумаешь.

Пак не дает закрыть перед собой дверь и резким толчком распахивает ее. Стоящий за ней Андерсон отшатывается, недовольно глядя на незваного гостя. Раздражение и напряжение между ними накапливалось уже давно. С тех пор, как Пак пришел проведать Хаммела в новой школе. Нет, намного раньше. Когда он видел счастливое лицо Курта, получившего очередную смс-ку. Когда он вернулся обратно и в школу, и в хор, Пакерман был очень доволен. Он ловил заинтересованные взгляды, он получал ответные знаки внимания. Он чувствовал, что почти смог завоевать сердце главного модника школы МакКинли. Но тут, ниоткуда, без объявления войны...
- Зачем ты перевелся к нам? – Он бьет сразу в лоб, заходя в дом и захлопывая за собой дверь. - Чтобы шпионить за хором? Или зачем?
Ноа морщится, поймав порыв Блейна выдать слащавую речь о настоящей любви и прочей дребедени. Он не верит, что тот все бросил - славу, успех - только чтобы быть ближе к Хаммелу. Все это - чушь собачья.
- И не надо мне тут лапшу на уши вешать! - Пак едва не рычит от раздражения, которое сгрызает изнутри. - Ты лишь воспользовался чужими проблемами!
Он делает шаг вперед и сгребает одной рукой ворот рубашки Блейна, притягивая к себе.
- Курта было кому защитить тогда. И есть сейчас. - Как же хочется ударить по этой ухоженной и довольной физиономии, но он пока сдерживается. - Ты лишний, соловейка! Как ты там говорил? "Соловей однажды - соловей навсегда"?
Пакерман изгибает бровь в манере "Ты совсем идиот?" и невольно сжимает свободную руку в кулак. Его переполняет слишком много чувств и ощущений. Каждая мышца дрожит от напряжения. И Ноа это совсем не нравится.
Блейн щурится недовольно и сжимает пальцы на загребущей руке - неожиданно сильно для примерного мальчика. Пакерман же не знает, что этот примерный мальчик в перерывах между выступлениями Хора и занятиями в школе плотно занимается боксом.
- Говоришь, было, кому? - Заговаривает негромко, незаметно сжимая свободную руку в кулак. - Что же не защитил? - Слова бьют точно в цель, Андерсон это видит. - Где ты был, когда Курта травили всей толпой?
Он успел немного изучить каждого в Хоре, но этот парень оставался загадкой. Блейн постоянно замечал в пределах досягаемости от Курта его плотную фигуру и чувствовал тяжелый взгляд, направленный себе в спину. Правда, он и подумать не мог, что причина злости Ноа Пакермана - Курт Хаммел и его выбор.
- Я тебе, - медленно выдыхает Блейн, не опуская взгляда, - ничего объяснять не обязан. Я встречался с Куртом в Далтоне, и мы были вместе после его возвращения в МакКинли. Какого черта тебе нужно от парня, Пакерман? Хочешь отметить его возвращение и ударить его побольнее?
Андерсон специально накручивает себя, сжимая и разжимая пальцы, убеждая свою мирную натуру, что врага, зашедшего на его территорию и покусившегося на его парня, нужно выгонять грубой силой. Что ж, пусть этот футболист не думает, что Блейн Андерсон не в состоянии защитить себя и свою пару. По части ловкости и скорости Пак явно уступит в драке своему противнику.
Ноа не выдерживает и рычит. Низко и гортанно, сдвигая брови. Хватает второй рукой за шиворот и отталкивает к стене, прижимая к ней. Он все-таки не последним игроком в команде был, и не таких громил с места сдвигал. Хочется еще приложить затылком о стену, но Пакерман ещё держит себя в руках.
- Я не мог никак помочь! - Блейн действительно задел сильно и больно. - Если бы я хотя бы поцарапал кого – попал бы обратно в тюрьму! А там - не ваш Далтон!
Пак корил себя очень давно за то, что не он тогда вступился за Курта, а Сэм. Что не он разбил лицо Карофски, а большеротик. И от этого становилось только хуже. Он тогда, в раздевалке, и мог только, что помочь упавшему Арти. Кто бы знал, как тогда горло сдавливала ярость. Он тогда, верно, впервые ощутил на губах привкус ненависти. В команде их учили побеждать, не боятся, презирать врага, стремиться сломить его и вырвать победу из зубов. Пусть и вместе с зубами. А тогда он впервые познал настоящую ненависть. И, что еще хуже - к товарищу по команде. Вернее, вот к такому представителю его команды.
- Да что ты знаешь, певчая пташка?! - Он не слишком сильно ударяет парня спиной о стену, стараясь сдержать свою ярость. - Ты же у нас такой весь из себя слишком! Слишком талантливый, слишком добрый, слишком понимающий, слишком красивый!
Стоп, зачем он это сказал? Ноа на миг тушуется, пытаясь поймать в голове ту мысль, что выбила из горла эти слова. Но забывает об этой идее и только сильнее злится. Теперь уже на себя.
- Ты сам сбежал, когда тебя травили, и заставил Курта сделать то же самое. - Он почти шипит. - Да только наш Курт смелее оказался, наш Курт вернулся и всем показал, чего стоит.
Почему-то хочется сделать так же больно, как и ему. Хотя стоит только представить, как напуганный и уставший Андерсон, забитый и униженный, стоит где-то там в школьном коридоре. В глазах Ноа полыхнула ненависть, но уже по совсем другой причине.
- А Курт хочет быть вашим? Ты его об этом не думал спросить? - Блейн сжимает зубы, приходя в себя после странных слов Пака. От тех застарелых обид он давно отошел, смирившись с ними, как с взявшейся корочкой раной. Новая школа ставила равновесие его мира под серьезный вопрос, но на этот раз Андерсон видел в себе силу, чтобы справиться с этой проблемой.
Его сила звалась Куртом, имела чудесную светлую улыбку и маленькие теплые ладони.
Блейн смахивает с ресниц любимый образ и смотрит в лицо Пакерману. Он впервые видит Ноа таким эмоциональным. Футболист настойчиво вжимает его в стену собственного дома, и в его глазах столько всего и сразу, что Андерсон не может разобрать эту клубок на отдельные ниточки. Если горячая ненависть - в его сторону, откуда же тогда в глубине зрачков однозначный такой интерес?..
На скрип входной двери оба оборачиваются одновременно.
- Блейн, прости, что я без предупреждения! - Курт влетает в коридор с сияющими, счастливыми глазами и ворохом пакетов в руках. - Представляешь, я совершенно случайно проходил мимо Гэпа, а там...
Звонкий голос обрывается, и Хаммел замирает посреди коридора, растерянный и испуганный. Смотрит во все глаза на Пака, потом на Блейна - и отступает на шаг назад.
- Что здесь происходит? - Голос немного дрожит, Курт вскидывает голову и сжимает в ладони свой телефон. - Мне вызвать полицию? - Он не собирается никуда звонить, но на всякий случай отступает ещё на шаг ближе к двери.
Ноа долгим и тяжелым взглядом изучает худую фигурку, испуганное лицо и такие прекрасные глаза. Он понимает, что он не сможет отказаться от Хаммела, ни за что на свете. И не один он. Под ладонью стучит в бешеном ритме чужое сердце. Блейн чувствует то же самое по отношению к мальчишке.
Но только ли появление Курта ударило по самообладанию Пакермана? Только ли он достоин того, чтобы за него боролись?
- Я не могу отдать его, Блейн... - Выдыхает тихо, повернувшись лицом к замершему сопернику. - Просто не могу.
Кулаки разжимаются, но ладони остаются лежать на груди и шее, уже совсем не к месту, как кажется Ноа. Он всматривается в глаза Андерсона, пытаясь в них что-то увидеть. Или найти ответы на те вопросы, что скопились в его голове. Пак не любит трудности и тяжелые задачи. Он их решает только грубой силой, а тут... Тут нельзя так, напролом. Он только все испортит. Значит, надо проще. И ответ приходит. Неожиданно так. Ударяет в голову. И все предыдущие стычки с соловьем обретают смысл, и эта обоюдная ненависть до дрожи пальцев. Ярость, клокочущая в груди, стоит только представить, как кто-то причиняет новичку боль.
- Но я могу принять тебя. - Выдает четко и спокойно, словно и не он абсурд предлагает.
Он видит будто со стороны, как рука скользит по черным волосам, обнимает за затылок и притягивает к себе, позволяя, конечно, вырваться. Ноа облизывается в последний момент, чувствуя неожиданную жажду. И подается вперед, навстречу.
Блейн замирает и попадается в этот абсурдный поцелуй, как в бездонный омут. У Пака обветренные и очень горячие губы, требовательные и властные, а его руки даже пытаются быть ласковыми, и Андерсон никак не может найти в себе силы, чтобы оттолкнуть его. Вся злость и напряжение куда-то пропадают, перерождаются чем-то качественно иным, и Блейн задыхается от этого, его сердце суматошно и быстро бьется под пальцами Пака.
Курт смотрит на них обоих огромными изумленными глазами, и сотня вопросов разом скрыты за мягким изгибом приоткрытых губ. Он вместе с Андерсоном забывает о том, что людям необходим кислород, и опирается ладонью на стену, не в силах оторвать взгляд от невыносимо долгого поцелуя. Ему становится жарко от этого вида, и Хаммел машинально стаскивает с шеи шелковый платок, пихает его дрожащими пальцами в сумку и сжимает пальцы на её ремне.
- Какого... - Он облизывает губы и все же выдавливает из себя слова. - Почему вы... - На большее его не хватает.
Легкие начинает жечь огнем от недостатка кислорода. И даже тогда Ноа отрывается от мягких губ неохотно, словно Блейн виноват том, что не придумал способа дышать во время поцелуя. Он опускает голову и горячо выдыхает, прикрывая глаза. В голове абсолютный бардак. И так пусто, что даже приятно. Он сглатывает и вновь смотрит в глаза Блейна. Судя по чужой реакции, они быстро научатся договариваться и понимать друг друга с полуслова. Уже сейчас они одновременно незаметно кивают на застывшего в дверях Хаммела и улыбаются.
- Ты сам хотел, чтобы мы перестали воевать. - Пак делает шаг навстречу и ловит модника за тонкое запястье, подтягивая к себе. - Поэтому мы тут немного подумали и решили...
Ноа склоняется и целует, даже скорее кусает Курта за нижнюю губу, чуть оттягивая ее. Разворачивает спиной к себе и прижимает к Андерсону, который, кажется, совсем не против и очень даже за. Им, естественно, многое еще придется обсудить. Конкретно им двоим. Но это когда еще будет. А сейчас Пакерман отводит носом короткие пряди с шеи и касается ее губами, оставляя яркий темнеющий след.
- Что это единственный выход... - Шепчет туда же, в район плеча, отводя в сторону неуместную сейчас рубашку.
Курт ошарашенно ловит ртом воздух, смотрит на Блейна с немым, но отчаянным вопросом, а тот мягко целует его в самый уголок губ и расстегивает верхнюю пуговицу на его рубашке.
- Он ведь тебе нравится? - Спрашивает Андерсон, обнимая Курта за талию и касаясь губами уха. - И мне, к сожалению, тоже... - Выдыхает тихо и прижимается носом к теплой щеке, чтобы через мгновение мягко коснуться приоткрытых в изумлении губ.
Им почему-то совсем не хочется ревновать друг другу. Осознание того, что рядом появился кто-то, достойный доверия, греет изнутри ровным теплом. Почему-то оба просто знают - Пак не подведет, не обманет. Слишком прямолинейный, слишком открытый. Слишком горячий и настойчивый.
Курт вздрагивает и тянется коснуться тянущего нежную кожу засоса, но Блейн ловит его руку и целует хрупкое тоненькое запястье, выпирающую косточку на нем, длинные пальцы. Курт потерянно жмурится, чувствуя горячее дыхание в шею, и расслабляется в двух парах сильных уверенных рук.
Блейн смотрит сквозь пальцы на Ноа и многозначительно щурится, быстро облизывает губы. То, как аккуратно Пак целует узкие плечи Курта, не вызывает у него внутри никаких отрицательных эмоций. Разве что желание разделить что-то светлое, горячим теплом затопившее грудь, на троих. Каждому хватит.
Блейн никогда не думал, что можно влюбиться с первого взгляда.
А вот с первого поцелуя... Почему бы и нет?..

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, PG-13, fanfiction

---

Хаммелы не сдаются!

[Аластар Эск]

Название: Хаммелы не сдаются!
Авторы:  Счастливый Аластар живет в кармашке Шляпы и  Хаул с Лисом в Шляпе и Мьельниром подмышкой
Фэндом: Glee
Пейринг: Пак/Курт
Рейтинг: R
Жанр: слэш, романс, ER
Размер: 4372 слова
Предупреждение: ООС
Дисклаймер: Все принадлежит создателям
Саммари: Не стоит дразнить Пака, особенно в замкнутом пространстве.

Курт завершил пятый круг по магазину эффектным разворотом и обвинительно уперся указательным пальцем в грудь отчаянно скучающему Паку.
- Хватит смущать здешних консультанток! Бедные девушки уже не знают, куда спрятаться от тебя! - В голосе Хаммела предательски звенела ревность. Он наградил Ноа возмущенным до глубины души взглядом и покрепче стиснул найденную рубашку и пару джинсов, с боем вырванных из когтей какой-то глупой дамочки. Которая все равно никогда в жизни в них бы не влезла. Он ей это сообщил, к слову, добивая поверженного соперника. Девушка не нашлась с ответом и позорно ретировалась из зала.
И вот теперь Пакерман отравлял ему радость победы, доводя здешних девушек-консультанток до алого румянца - некрасивыми пятнами по всему лицу. А они - девушки - могли ещё пригодиться Курту. Степень завистливости в женских глазах всегда позволяла Хаммелу правильно оценить выбранный наряд.
Не Пака же спрашивать, в самом деле. Зачем Ноа вообще напросился с ним? Тайной любви к шоппингу Курт за ним никогда не замечал. Впрочем, он всегда успеет это выяснить, верно?
- А что же мне еще делать? - Пакерман взвесил пару пакетов на локте и шагнул ближе, бесстыдно положив обе ладони на тонкую талию. - Мне больше некого здесь смущать...
Их удачно скрывала большая вешалка с куртками, которые так приглянулись Хаммелу. Ноа шагнул еще ближе, прижимая модника к одному из стеллажей с бесчисленным количеством шейных платков.
- Или ты решил неожиданно переключиться на этих милых малышек? - Протянул довольно и чуть прищурился, явно издеваясь. - О, да... Они такие невинные и симпатичные. И если их немножко обработать, то...
Не договорив, парень облизнулся и изогнул одну бровь, чуть склоняясь к застывшему любовнику.
Курт вспыхнул и пихнул Пака локтем в бок, вывернулся из объятий и отошел на шаг, глядя пристально и недоверчиво.
- Я не собираюсь никого обрабатывать. - Сказал, как отрезал, и гордо вскинул нос. - И переключаться тоже!
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, а потом Курт тихо вдохнул:
- И тебе не советую! - И стремительно ретировался в примерочную, чтобы перевести дыхание. К тому же, отвоеванные в честном бою джинсы ещё занимали его мысли. Они должны были идеально ему подойти, а это определенно стоило проверки.
Его могло бы насторожить отсутствие других желающих посетить примерочную в самом дальнем углу зала; впрочем, время было совсем неудобное для большинства жителей города. Поэтому Курт и выбрался на охоту за новинками в самый разгар рабочего буднего дня.
Ноа нахмурился. Он хотел получить хотя бы короткий поцелуй. Или объятие. А его так жестоко обломали. Что ж... Иногда надо и зубы показывать, как настоящему дикому зверю. Он облизнулся и осторожно опустил пакеты рядом с примерочной. Он стащил с вешалки первые попавшиеся брюки, которые почему-то оказались ярко-красными. Но Пак плюнул на это и изобразил задумчивость, прикладывая их к себе. И когда ближайшая продавщица отвернулась - быстро отдернул шторку и оказался в той же примерочной, в которую попал Хаммел.
- Привет, красавчик... - Пак ловко обхватил Курта поперек груди, прижимая руки к бокам и не позволяя дергаться.
Тот что-то тихо пискнул и расширил глаза, поймав в зеркале хищный взгляд Ноа.
- Ты что здесь забыл? - Прошипел он мгновением спустя, пытаясь высвободиться, цепляясь пальцами за руки своего наглого пленителя. Учитывая, что он только что натянул те самые джинсы, в которых и дышать-то представляло проблему, сопротивление выходило не очень-то убедительным.
Заметив красную тряпку в руках Пака, он испуганно дернулся, сраженный в самых лучших чувствах такой безвкусицей.
- Только не говори мне, что собираешь это купить!
- Я собираюсь это примерить. – Произнес Пак совершенно невозмутимо, заметив, что сопротивление исчезло. - А то вдруг они подойдут? Буду самым крутым в школе.
Он еще раз повертел в свободной руке выбранные брюки и кивнул сам себе в зеркало, чуть улыбнувшись. Нужно выбить Хаммела из колеи, заставить потерять бдительность и тогда... Ноа задумчиво наклонил голову и постарался выглядеть как можно серьезнее, чтобы убедить в своих намерениях. Чуть шагнув назад и утягивая за собой Курта, он просунул руку наружу и выудил первый попавшийся шарф и обмотал его вокруг своей шеи.
- Вот так! Точно!
Курта передернуло со страшной силой от контраста зеленого шарфа с красной майкой Пака.
- Сними немедленно! И забудь навсегда! - Эстетический вкус Хаммела корчился в муках, и Курт отчаянно пытался спасти его от впадения в кому. Он развернулся в сильных руках и содрал безвкусную тряпку с шеи Ноа, брезгливо сморщил нос и выкинул шарф из примерочной. Последний раз такой суеверный ужас у него вызвал новый свитер Рейчел - тот, что с оранжевыми пингвинятами. Жуть, одним словом. Но Пак... Его стиль всегда нравился Курту. В той достаточной степени, чтобы его можно было терпеть.
- Что с тобой? - Маленькие ладони уперлись в грудь Ноа. От абсурдности происходящего Хаммел даже забыл о тесных джинсах, которые стоило бы снять поскорее, чтобы вернуть обратно возможность дышать.
Ноа Пакерман нехорошо улыбнулся и отшвырнул ярко-красную тряпку в сторону. Освободив руки, он сгреб в охапку растерянного модника и шагнул вглубь кабинки, тут же прижимая Хаммела к стенке.
- Заметь... Ты первый начал меня раздевать. - Улыбка была широкая и довольная. - Теперь тебе не отвертеться.
Он ловко справился с рубашкой Курта, расстегнув все пуговицы и даже не оторвав не одной. Дернул в стороны мягкую ткань, стягивая до самых локтей. Облизнулся открывшейся картине и, наконец, обратил внимание на то, как сидят выбранные любовником джинсы. На мгновение Пак замер, глядя неотрывно. Зрачки почти полностью перекрыли радужку. Он медленно выдохнул и поднял взгляд, скользя по лицу.
- Курт... - Выдохнул тихо и вдавил в тонкую стенку, протискивая колено между стройных ног.
- Пак... - Курт слабо застонал, упираясь ладонями и спиной в стену. В кабинке вдруг стало жарко, и Ноа был так близко, и был слишком горячим, чтобы его можно было игнорировать. К тому же, Хаммел запутался в рукавах собственной рубашки, повел узкими плечами, пытаясь вывернуться, но Пак стискивал его уверенно и крепко, нисколько не сомневаясь в своих силах. И новые джинсы, похоже, слишком плотно облегали бедра, раз Пак завелся так быстро и явно не собирался останавливаться. Такой взгляд Курт уже видел у Ноа, и, признаться, видел не раз и не два.
И, говоря откровенно, ему это льстило. Он был уверен, что видел такого Пака чаще, чем кто-либо другой.
Есть чем гордиться, не правда ли? Та же Куинн, к примеру, просто не влезла бы в эти джинсы...
Курт не удержал самодовольного смешка и приоткрыл глаза, наблюдая за Ноа.
- Да-а?.. - Выдохнул тихо и томно, заразившись шалостью от своего внезапного и горячего парня. Хотя так просто сдаваться он все ещё не собирался, намереваясь хорошенько помучить Пака. За издевательство над его тонким вкусом.
Ноа скользнул одной рукой по затянутому в жесткую ткань бедру и, подцепив под колено, приподнял ногу, заставляя закинуть ее на свое бедро. Это позволило широкой и бесстыдной ладони улечься на подтянутые ягодицы и сжать их, прижимая к себе еще ближе.
- Если ты думаешь сбежать - у тебя ничего не получится... - Почти прошипел в ухо, скользнул носом по щеке и тут же впился в шею, оставляя яркий красный след. - Ты попался...
Он окончательно содрал дорогую кофту и бросил к красным штанам. Туда же полетела собственная майка. Пак не мог упустить шанса дать Куртку полюбоваться своими мышцами. Своим совершенным телом. Хаммелу оно нравилось. Действительно нравилось. Такое выражение лица Ноа видел у него только в брендовом магазине, когда они случайно наткнулись на то, что модник так долго искал везде. И когда Пак установил связь, он был действительно доволен жизнью.
Вот и сейчас, он распластал мальчишку на стене кабинке, прижимая руки за запястья, разведя в стороны. Остановился в миллиметре от теплых губ, глядя шально и возбужденно. Обжигая горячим дыханием и не позволяя пошевелиться.
Курт дышал неровно и быстро, грудь часто вздымалась, а губы были соблазнительно приоткрыты. Он рвано выдохнул что-то, подозрительно похожее на ругательство, и уперся затылком в стену, уходя от горячих настойчивых губ, не задумываясь о том, что тем самым открывает жадному взгляду беззащитную шею.
- То, что ты так небрежно... С меня срываешь... - Фразы, которые Хаммел выдавал потолку, постоянно обрывались касаниями горячих губ и ладоней. - Стоит больших денег... Вообще-то...
От того, как властно и сильно Пак его обнимал, Курта бросало то в жар, то в холод. Он определенно сходил с ума по этим сильным рукам и наглой улыбочке, иначе Ноа бы получил от ворот поворот ещё на этапе шарфа. А сейчас он готов позволить ему все, что угодно, в тесной кабинке примерочной любимого магазина... Стоп. Курт сам испугался своих мыслей, дернулся слабо, только сейчас осознав: все, что угодно.
- Нас могут услышать... - Попытался он воззвать к здравому смыслу, но его проигнорировали, судя по тому, что хватка Пакермана стала ещё прочней. - Нас точно услышат, Пак... - В голосе скользнули панические нотки. - Давай пойдем домой...
- А дома окажется, что у тебя куча дел, отец дома, Финн в душе, Рейчел в истерике. - Пак недовольно оскалился и завел руки над головой, сжимая их крепко. - Ну уж нет. Ты никуда от меня не денешься. Пусть слышат. Пусть слышат и завидуют.
Пакерман ухмыльнулся нехорошо. Он представил себе реакцию юных девочек-консультанток. Ничего страшного, переживут. Надо быть полным идиотом, чтобы согласиться на такую работу. Поэтому их моральное состояние совершенно не заботило хулигана. Его вообще сейчас ничего не заботило, кроме нежных и мягких губ, блестящих глаз.
- Я же сказал, Курт. Ты попался... - Он склонился и, наконец, поцеловал своего строптивого любовника, глубоко и нежно, как мечтал об этом с самого утра.
Хаммел тихо и протестующе замычал что-то, пушистые ресницы дрогнули, и длинные пальцы сжались, пытаясь вывернуться из широких ладоней. Не то, чтобы моральное состояние сотрудниц магазина заботило его, но он собирался приходить сюда снова, и как же он придет после того, как...
По тому, как жадно и властно Пак целовал его, Курт понял, что ему не отвертеться. Конечно, он мог бы. Наверное. Но....
Хоть бы одну мысль додумать до конца. Но это лишь мечта, когда горячее сильное тело вжимает тебя в стену и властно стискивает в объятиях. Впрочем... Эта мечта гораздо меньше той, что уже исполнилась. Больше всего на свете сильный, несгибаемый, великолепный, но безнадежно одинокий Курт Хаммел мечтал быть любимым. Желанным. Чтобы на него смотрели так, как Финн смотрит на Рейчел, чтобы обожали и на руках таскали, не слушая возражений.
Пак дал ему все это, даже не задумываясь о всяких глупостях типа общественного мнения или болезненных предрассудков. Он просто подошел к нему, сжавшемуся в комок в самом дальнем углу коридора, и обнял за плечи. А через день - вытащил из мусорного бака. А через три - прижал к стене возле дома, куда "случайно забрел", и поцеловал так же - требовательно и властно, терзая нежные губы до тех пор, пока мир не начал качаться перед глазами Курта, а в голове не кончились петарды и фейерверки, вызвавшие череду ослепительных взрывов удовольствия.
Курт широко улыбнулся, вспомнив самодовольное лицо Пакермана в тот момент, и закрыл глаза, отдаваясь в поцелуй, послушно приоткрывая мягкие губы и позволяя горячему языку хозяйничать у себя во рту.
Он был вовсе не против того, чтобы вот так попасться в руки Ноа.
Ощутив, что сопротивление и брыкание сменились одобрением, Пак хмыкнул. Всего-то. Чуть-чуть настоять на своем, и капризный мальчишка сдается. Потому что тоже хочет. Молодой организм. Как ему, Пакерману, не знать-то?
Он чуть отстранился, продолжая придерживать одной рукой тонкие запястья. Критично осмотрел утонченную фигурку, после чего рывком дернул за модный ремень, едва не выдирая его.
- Они тебе не идут. Надо их снять сейчас же. - Буркнул больше сам для себя, сражаясь с тугой пуговицей.
Губы тем временем изучали соблазнительную шею и острый подбородок. оставляя мелкие следы. Ему не нравилось, что Хаммел так сильно покрывает волосы лаком. Хотя, кто бы говорил, действительно. Но все-таки он лишь придает форму, а у Курта волосы, кажется, состоят из лака. В них невозможно уткнуться, потому что химический запах тут же бьет в нос. Но он компенсирует этот момент, вдыхая аромат духов и чужого тела, геля для душа и крема.
- Не дергайся... - Прошептал на ухо, чуть угрожающе, но не серьезно.
Отпустил руки и задрал темную футболку, игнорируя протестующий писк. Огладил горячими ладонями бока с выступающими ребрами и накрыл пальцами темные затвердевшие соски, мягко массируя их и затыкая весь поток слов новым поцелуем.
Курт задохнулся и попытался уйти от его горячих ладоней, но лишь провалился ещё глубже в поцелуй и властную ласку. Он хотел попросить этого варвара быть поаккуратнее, хотел возмутиться его отношением к его безупречному вкусу, он хотел оттолкнуть его, правда хотел, наверное... Но все желания потерялись в одном, самом важном - быть к нему ближе. К Паку, к источнику ровного и спокойного жара. Ноа сумел показать Курту, как это волшебно, когда тебя хотят до дрожи в коленях и пальцах. Было в этом что-то, сравнимое с выступлением на большой сцене: та же отзывчивость зала - только в единственном человеке; то же захлестывающее волнение - только возведенное в разы возбуждением; то же восхищение - взаимное, полное, законченное, заливающее приливной волной обожание. Курт, при желании, мог бы купаться в простой и верной любви Пака, о которой он ещё не говорил, но которую выражал всеми доступными ему способами.
Курт не возражал.
Сейчас он мог только тихо постанывать в чужие горячие губы в ответ на каждое ловкое движение пальцев.
- Великий Джексон, да отпусти же меня!.. - Сипло выдохнул он, вырвавшись из очередного поцелуя, сердито взмахнул ресницами, пытаясь отвлечься от того, что творили с ним пальцы Пака. - Дай обнять тебя... Невоспитанный варвар...
- Только не придуши от старания. А то мало ли. - Пак поднырнул под кольцо рук, которое набросили ему на шею.
Он снова поцеловал, наконец, распустив руки. Они скользили по всему телу певца, сминая ягодицы, оглаживая бедра, чуть щекоча под ребрами. Новые узкие джинсы постепенно сползали, открывая нежную светлую кожу. Ноа медленно спустился от губ на шею, оттуда на грудь, сменяя пальцы своими прикосновениями. Влажную линию провел по животу, на мгновение скользнул в ямочку пупка. Чуть прикусил выступающую косточку бедра и, глянув вверх, потянул брендовое белье вниз, вместе с брюками, согревая обнажающуюся кожу горячими ладонями и дыханием.
- Будь очень внимателен...- Произнес бархатно и тихо. - Не слишком громко, хорошо?
Чужое возбуждение легло в ладонь. Пак сделал несколько медленных движений рукой, глядя вверх и мягко целуя подтянутый живот.
Курт возмущенно пискнул и отключился от реальности с первым же властным движением. У него каким-то чудом не подогнулись колени: одной рукой Хаммел вцепился в плечо Пака, а другой зажал себе рот, заглушая отзывчивый стон. Пак прекрасно знал, как надо коснуться, чтобы у Хаммела дыхание перехватило у горла, а глаза блеснули сразу сотней эмоций. Как же тут не отзываться, когда у Ноа такие горячие руки и губы, когда он так насмешливо и нагло смотрит. И Курт видит по этому взгляду, что Пак возбужден не меньше его самого, но сейчас Хаммел может только тихо постанывать в ладонь, сжимая пальцы свободной руки на его плече, смешно и мило поджимая изящные пальчики ног.
Если его услышат в зале, он со стыда сгорит, прямо там. Стоит лишь только выйти из примерочной - и не станет Курта Хаммела, останется горстка пепла и модная металлическая пряжка. Но будущий бродвейский актер с удивлением понимает, что сейчас ему на это абсолютно плевать. Пак ведь соберет пепел в совочек и заберет с собой.
Так что не о чем беспокоиться.
- Пак... Ещё... - На выдохе выпалил Курт, хрипло и бездумно, и задохнулся снова, зарделся, закрывая пылающее лицо ладонью и упираясь затылком в тонкую стену. Нет, он ошибся. Он сгорит не в зале, а прямо тут. Ноа с совочком даже далеко идти не придется. Но как устоять, когда широкая и шершавая ладонь гладит так уверенно, но так мучительно медленно?..
- Не слышу...- Невозмутимо выдал Ноа, продолжая медленно и плавно двигать рукой, размазывая выступившую влагу. - Тут так шумно.
Язык скользнул обратно на один из сосков, оглаживая его и придавая ему форму. Пак поймал его губами, чуть посасывая и сдавливая. Он бы так и продолжал свою пытку, если бы не раздались близко-близко чужие шаги.
- У Вас все хорошо? - Послышался обеспокоенный голос одной из продавщиц.
Пакерман почувствовал, как вздрогнул Курт. Как напрягся тут же. Но стоило только чуть-чуть увеличить темп, как парень снова стал жмуриться и задыхаться от ощущений. Ноа изогнул бровь в своем любимом жесте и снова принялся покрывать чужое тело поцелуями. Тем самым показывая, что он уж точно отвечать не собирается. И ему вообще до этого дела нет. И его тут как бы тоже нет. И выкручиваться надо Хаммелу. Если тот еще хочет ходить в этот магазин.
Курт впился зубами в ладонь, проклиная Пакермана всеми известными ему словами, силясь перевести дыхание. Если эта милая девушка не услышит ответа - она войдет, и позора не избежать, и пепла тоже.
- Всё... - Выдохнул он и не удержал короткого стона, когда шершавая ладонь предательски сжалась, зашипел сквозь зубы, в отместку царапая чужое плечо короткими аккуратными ногтями. - Всё хорошо! - Выдохнул преувеличенно жизнерадостно и снова зажал рот ладонью, успев погасить грудной низкий стон. Слишком низкий для его голоса: горло перехватило спазмом удовольствия, и Курт задохнулся, распластался по стене, сводя плечи и лопатки, как крылья.
Стук каблучков медленно удалился в зал.
- Пакерман, я тебя нена... вижу... - Прошипел Хаммел, прогибаясь в спине, и снова сорвался на стон, страдальчески думая о том, что его прекрасное меццо-сопрано может не выдержать таких издевательств над связками. - Что за... шуточки?.. Ох... - Он крепко зажмурился, отключаясь от реальности. - Сделай вот так... Ещё... - На скулах загорелся румянец, но Курту было уже почти все равно. Он запутался тонкими пальцами в короткой шевелюре Пака и потянул его наверх, часто облизывая и без того влажные губы.
- Конечно, Принцесса... - Тот широко улыбнулся, стягивая всю ненужную одежду до колен.
Приобнял одной рукой за талию, прижимая к себе и оставляя на подтянутом животе алые пятнышки, чуть покусывая кожу. Рука заскользила еще медленнее, словно изучала каждый миллиметр. Пак неудобно поерзал - собственное желание сделало джинсы совершенно неудобными. Пришлось пересесть, опустившись на одно колено.
- Ненавидишь? - Он постарался сделать грустное лицо, но плотоядная и голодная улыбка то и дело пробивалась наружу. - Неужели так сильно? Тогда я могу перестать...
Он выпустил парня из объятий, продолжая сидеть на полу и смотря снизу вверх.
- Только вот... Как ты домой пойдешь? - Он внимательно посмотрел на обозначенную проблему, а потом снова на Курта.
Хаммел закусил губу, чтобы не застонать от разочарования. По стройному телу мгновенно побежали мурашки, заставляя вздрагивать и цепляться ладонями за гладкую стену. Сквозь ресницы он бросил испепеляющий взгляд на своего мучителя и постарался принять независимый вид. Получилось не очень убедительно, но Пак отвлекся.
- Так и пойду. - Вкрадчиво заявила будущая звезда Бродвея искренне дрожащим голоском. - Гордо и независимо!
От такого заявления Пак впал в некий ступор. А Курт собрал в кулак всю свою решимость и дернул его за руку, заставляя подняться на ноги. Ноа послушался, наверное, чисто инстинктивно, глядя в упрямые голубые глазищи, а Хаммел с усилием развернул его спиной к стене и соскользнул вниз, огладив грудь и живот горячими ладонями. Опустился коленями на теплый дорогой пол - все же он выбрал хороший магазин, очень хороший... Курт коротко сглотнул, отвлекаясь от глупых мыслей: джинсы Пака недвусмысленно топорщились, и от одной мысли о том, что он должен сделать, Хаммела бросало в жар. Однако его уже с головой захлестнул адреналин: то, что они делают это практически на глазах у всего персонала магазина, заставляло кровь бежать быстрее, а губы - изгибаться в улыбке. Зрительское внимание - сладкий мед для певца и актера, а значит, Курт Хаммел должен сегодня блеснуть, как яркая звезда. Ярче посредственной Берри и надменной Квинн. Ярче всех.
В голове стало хмельно и пусто; он никогда ещё не напивался, но почему-то представлял себя опьянение именно таким: веселым, жарким и звонким. Тонкие пальцы с трудом справились с тугой пуговицей, застежка поддалась легче, а белья Пак, конечно же, не носил - в глазах Хаммела снова мелькнуло сомнение, но он его жестоко задушил.
Когда он медленно подался вперед, дыхание предательски сорвалось: в голове стремительно пронесся репертуар ближайших премьер, и Курта отпустило - несколько дней Хор в его голосе практически не нуждался.
"Хаммелы не сдаются!" - на всякий случай повторил про себя Курт и накрыл губами, коснулся языком и горячим дыханием разом. И ещё раз, уже немного смелее.
Ноа догадался, что задумал строптивый мальчишка, но до конца не мог в это поверить. Поэтому, когда он почувствовал теплоту и влажность чужого рта, он резко ударил кулаком в стену рядом с тобой и запрокинул голову, закрывая глаза. Ногти проехались по гладкой поверхности, оставляя едва заметные полоски на покрытии.
- Да, детка... - Он даже не пытался сдержать голос, облизывая сухие губы. - Курт...
Ему было как-то совершенно плевать, что о них подумают. Ну, абсолютно, если честно. Он в этом магазине первый и последний раз, как он надеется. К тому же, если что и заметят, то перестанут глазки строить. Это уж точно.
Пакерман едва сдерживался, чтобы не запустить пальцы в мягкие волосы. Но вот точно знал, что за это ему руку оторвут. И еще что-нибудь вырвут. Без наркоза и сожаления. Поэтому он мог только коснуться шеи, мягко поглаживая. Сглотнул и ударился затылком о стенку кабинки.
- Что же ты делаешь, Курт... - Выдохнул шумно и чуть подался бедрами вперед, не терпя слишком медленного ритма.
Курт плотно зажмурил глаза, замирая, вновь набираясь решимости. Маленькие ладони настойчиво уперлись в чужие бедра, пытаясь удержать на месте - ему и так было сложно, ресницы дрожали, а на щеках горели алые пятна румянца. На вкус Пак был терпкий и горьковатый, но довольно приятный, нужно признать; почему-то мысль об этом и помогла Курту расслабиться. Он посмотрел вверх сквозь ресницы и торжествующе улыбнулся про себя - Пакерман, кажется, забыл о том, что собирался сотворить прямо в тесной кабинке примерочной. Конечно, то, чем они сейчас занимались, недалеко ушло от его намерений, но гордости Хаммела легче было смириться с тем, что в зале услышат восторженный голос Пака, чем его собственные бесстыдные стоны.
Курт гулко сглотнул - у Ноа перехватило от этого дыхание в горле, он видел - и старательно вобрал глубже, обхватил мягкими губами, медленно посасывая и обводя. Пак многому научил его в сексуальном плане, но Хаммел никак не мог решиться с теории перейти на практику. Только краснел и гордо отворачивался, натягивая на уши одеяло.
Случай и наглость Пакермана решили за него. И почему-то Хаммелу совсем не было стыдно: реакция Ноа ему, признаться, очень льстила. Девушки вряд ли баловали его такой заботой, верно?..
Курту безумно нравилось чувствовать себя единственным и неповторимым, поэтому языком и губами он действовал все смелее.
- Почему сейчас... - Выдохнул хулиган, едва сдерживая рычание и стон.
Резко оттолкнул от себя, упершись в плечо. Вздернул на ноги и в мгновение ока снес к противоположной стене, хорошо, что она была не очень далеко. Слегка приложил об нее спиной и тут же впился в губы, не обращая внимания на свой же вкус. Поцеловал глубоко и властно, придерживая одной рукой за затылок, а второй накрывая и свое, и чужое возбуждение. Подался бедрами навстречу, заставляя их соприкоснуться, и застонал в поцелуй, горячо выдыхая.
- Неужели думал, что я так просто тебя отпущу? - Шепнул на ушко, задевая его губами. - Наивный...
Он начал медленно двигать рукой, лаская и себя, и любовника. Осторожно касался, борясь с желанием тут же взять быстрый темп. Но ради того, чтобы еще чуть-чуть помучить Хаммела, он принялся лишь покусывать его шею и изводит обоих тягучими прикосновениями.
Курт даже дыхание не успел перевести, как оказался вновь прижатым к стене и стиснутым в сильных руках Ноа. Он вправду надеялся ограничиться... этим, но Пакерман явно был в настроении продолжать. Хаммелу оставалось лишь глухо постанывать при каждом властном движении и часто облизывать припухшие покрасневшие губы.
- Пакерман... Ты вандал... Испортил мне... Выступление... - Слабо выдохнул он, когда смог дышать - взмокшая грудь ходила ходуном, а сердце пыталось выскочить из груди. - Что же мне... сегодня... дома не сиделось... - Страдальчески выдала будущая звезда в следующую передышку и откинула голову, полностью открывая беззащитную длинную шею. - У тебя хотя бы... защита есть?.. - Следующая разумная мысль последовала после громкого всхлипа и помогла Курта не сгореть со стыда в то же мгновение.
- Ну уж нет... - Ноа провел языком по шее до самого ушка. - Я хочу, чтоб ты стонал в голос, чтобы тебе ничего не мешало.
Он укусил аккуратную мочку, оттягивая ее зубами. После чего снова поцеловал теплые губы, зарываясь таки ладонью в идеально уложенные волосы. В одной из сумок валялся новенький лак для волос, так что привести себя в порядок Хаммелу ничто не помешает. Поэтому сейчас он сильно оттянул мягкие пряди, пропуска их сквозь пальцы. Дыхание обжигало и срывало крышу. Казалось, что просто вздохи слышит целый магазин. Но вот кому-кому, а Ною Пакерману на это было абсолютно чхать. Три раза. С выражением.
Он подался вперед, увеличивая соприкосновение. Ловкие пальцы мягко касались то тут, то там, подводя к самому пику наслаждения, не позволяя сдержаться или перетерпеть. Ноа заставил Курта запрокинуть голову и впился в подбородок - такое чувствительное место. Оставил яркий след, аккуратненький и заметный. После чего поймал громкий стон своими губами, прижимая ближе к себе за затылок, пытаясь его заглушить.
Курт ощутимо дернулся, забился в его руках, и наслаждением ему выгнуло спину, заставляя запрокинуть голову, уходя от настойчивых и властных обветренных губ. Силы оставили его, и Хаммел попытался сползти по стеночке на пол, но и эту попытку бегства решительно пресекли. Курт послушно замер, привалившись к стене, тяжело дыша приоткрытым ртом и пытаясь прийти в себя. Наверное, отец был прав, когда советовал ему подождать с этим делом до тридцати... Его ранимая натура не перенесет таких встрясок с большой периодичностью...
Поймав на себе заинтересованный и нагловатый взгляд Пака, Хаммел вздохнул и признал, что перенесет. Выбора-то нет.
- И дома никого нет... - Он осекся, поняв, что зачем-то сказал это вслух. - Но я отсюда не выйду, нет-нет-нет. Никогда. - Он помотал головой и испуганно вжался в перегородку. - Даже не проси!
- Ты тут останешься жить? - Улыбнулся лукаво и украл короткий поцелуй. - Жаль, а я думал, ты хочешь получить кое-что посерьезнее...
Шепнул тихо и лукаво, после чего легким движением застегнул джинсы и натянул поднятую с пола майку. Мягко потянулся, словно большой кот, лениво и расслабленно, подняв руки над головой и чуть шевеля плечами.
- В общем, я буду ждать тебя дома... - Он поднял с пола шарф и красные джинсы, чтобы кинуть их куда-нибудь в сторону.
Облизнулся нарочито медленно, глядя в глубину чужих глаз. Красноречиво окинул взглядом обнаженное тело и изогнул бровь в своей любимой манере. После чего выскользнул из кабинки, подхватил пакеты с покупками и сунул одежду проходящей мимо консультантке. Она покраснела словно вареный рак. Ноа же лишь только подмигнул ей и покинул магазин, довольно улыбаясь самому себе. И предвкушая сегодняшний вечер.
Курт зажмурился и быстро досчитал от одного до десяти.
Он ещё покажет этому невоспитанному варвару, что Хаммелы не сдаются! Да. Именно так.
Из магазина Курт выходил с гордо поднятой головой, алыми щеками и новыми ультраузкими джинсами.
Ещё посмотрим, кто кого!

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, R, fanfiction

---

Проблемы с дикцией.

[Ваш Папа Стервятник на вершине стремянки]

Название: Проблемы с дикцией.
Авторы:  Счастливый Аластар живет в кармашке Шляпы и  Хаул с Лисом в Шляпе и Мьельниром подмышкой
Фэндом: Glee
Пейринг: Пак/Блейн/Курт
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, романс, hurt|comfort, ER
Предупреждение: ООС,
Дисклаймер: Все принадлежит создателям
Саммари:За преступлением всегда следует наказание, достойное его. И Себастьяну Смайту скоро предстоит это понять.
Примечание: По следам 3x11.


В больницах пахнет совершенно неприятно. Болью, страданием, лекарствами и сожалением. Можно даже почувствовать едва ощутимый запах крови. По крайней мере, Пакерман чует. Не любит он эти отвратительные заведения, хотя и попадал в них не раз. Так же часто, как и в полицейские участки. И он бы с удовольствием сбежал из очередного госпиталя, из этой слишком стерильной палаты, подышать свежим воздухом, выпить воды. Но сейчас, в данный момент, именно в этой палате он должен быть сильным. И ответственным. Он должен взять на себя всю тяжесть ситуации. Когда-то не смог сделать этого вместе с Фабре, значит, сможет сейчас. Обязан.
Он сидит, повернув стул наоборот, чтобы упираться в спинку локтями. Рядом, поджав под себя одну ногу, на самом краю больничной койки устроился Курт. Он совсем потерянный, ошалевший. Даже волосы, кажется, растрепались и очаровательно торчат в разные стороны. Ной осторожно касается тыльной стороной ладони влажной щеки. Он переводит взгляд на кровать. У Блейна слишком бледное лицо. Оно не должно быть таким. Он должен улыбаться или хмуриться, сводя брови к переносице. Пусть задумчиво смотрит в пол или кричит во весь голос. Но вот такой - спокойный, мирный... Это Паку не нравится даже больше, чем больницы. По ушам бьет писк приборов, холодом скользя под кожу. От них к Андерсону тянутся какие-то проводки, иголки и прочая мерзость.
- А если он все-таки не сможет видеть?.. - Потеряно произносит Хаммел, поворачиваясь к хулигану. - Если врач ошибся?
Пакерман чуть наваливается на спинку стула, чтобы оказаться ближе. Наклоняет голову, чтобы смотреть исподлобья - так он выглядит убедительнее. Серьезнее, что ли. По-взрослому. Кладет вторую ладонь на опухшую щеку, придерживает лицо. Несколько секунд молчит.
- Перестань. Все будет хорошо. Врач же сказал. - Ноа не верит людям в белых халатах.
Но он верит в Блейна. И хочет, чтобы Курт поверил тоже. И, наверное, хочет, чтобы тот поверил в самого Пакермана. Можно быть немножко эгоистом. Так говорит Блейн.
И Пак, наверное, сказал бы еще что-нибудь, более грубое, чтобы привести в чувство расстроенного Хаммела, но тихий вздох сбоку не позволяет продолжить. Они вскидываются одновременно, при этом Ной чуть не сваливается со стула от особого старания.
Курт взволнованно моргает, подсаживается ближе к Блейну, который морщится не то от боли, не то от уходящего кошмара, обнимает его ладонь двумя своими и крепко сжимает, не отводя взгляда от расчерченного повязкой лица.
- Блейн... - Зовет тихо, кусая губы, и приглушенно всхлипывает, сутулясь на краешке койки. Узкие плечи вздрагивают - Курту очень тяжело. Он вспоминает, как отец лежал без движения на точно такой же кровати, его широкую ладонь с безвольными пальцами - и крепче сжимает руку Блейна, изо всех сил. Тот снова морщится, и писк приборов заставляет Курта испуганно обернуться к Паку: в огромных от страха и переживаний глазах стоят слезы, они практически замерли на кончиках ресниц. Рядом с Ноа он может позволить себе слабость.
Впрочем, у него не нашлось бы сил даже на то, чтобы казаться сильным. Подлость всегда действует, как удар под дых, выбивает воздух из легких, сгибает пополам. Курту становится дурно от мысли, что на больничной койке сейчас мог бы лежать он сам - если бы Андерсон не заметил движения Себастьяна, если бы не бросился ему наперерез.
Хаммел тихо всхлипывает снова и и гладит чужую теплую руку по сбитым костяшкам, вдоль тонких венок.
- У этого Смайта нет чести... - Выдыхает он приглушенно, прикрыв мокрыми ресницами покрасневшие глаза.
- У таких людей ничего нет, Курт. - Ноа встает со стула, касаясь худого плеча. - Но они сами пострадают от этого. Однажды.
Он обходит кровать и склоняется к медленно приходящему в себя парню. Тот жмурится одним здоровым глазом, облизывает сухие губы. Да, наркоз - штука жестокая. Пак касается кончиками пальцев темных мягких волос, осторожно поглаживая по голове. Большим пальцем едва задевает лоб, просто обозначая движение. После Бет он гораздо лучше понимает, что значит осторожность и внимательность. Полезные навыки.
- С возвращением, красавчик. - Улыбается широко, сверкая глазами. - Ты нас напугал.
Ноа не знает, чего сейчас в нем больше: злости, радости или усталости. Вроде хочется сгрести в объятия двух олухов - одного здорового, другого больного. Хочется сесть и просто закрыть глаза, чтобы ненадолго почувствовать тишину и покой. Но больше всего сейчас хочется...
- Я позову врача. Веди себя хорошо. - Грозит пальцем слабо улыбающемуся Блейну. - Я скоро.
Он хватает куртку из кресла, в котором недавно дремал Хаммел, свернувшись клубком. Натягивает на плечи и оборачивается, хлопая по карманам.
- Еще схожу, куплю что-нибудь пожевать. А то желудок уже сводит от голода. - Махнув рукой, парень выскальзывает из палаты, прикрыв за собой дверь. Из нагрудного кармашка выуживает телефон Андерсена, который удалось так ловко вытащить. Чужой номер находится быстро. Как все удачно складывается.
Он коротко бросает проходящему мимо доктору что-то вроде: "Пациент из 108 палаты очнулся. Зайдите туда". А после ныряет в тишину и мрак ночной улицы, встречаемый мелким дождем. Тихо пищит аппарат, сообщая о пришедшей смс-ке. Ответ Пакермена удовлетворяет. Больше, чем можно себе представить.
Взгляд у Блейна усталый и растерянный; он болезненно щурится на яркий электрический свет, и Курт поспешно приглушает его, отходит к креслу и садится прямо, пока врач осматривает Андерсона, обещая ему непременное и скорое выздоровление. А потом Блейн тихо зовет его, и Хаммел подходит к кровати, садится рядом, снова сжимая теплую ладонь.
- Кажется, кто-то не приемлет лозунга "Нет насилию"... - Блейн тихо и хрипловато смеется, у него усталый вид и сухие улыбчивые губы. Курт коротко прижимается к ним своими, немного солеными, а затем и вовсе укладывается рядом с Андерсоном на широкой кровати, осторожно вытянув длинные ноги, чтобы не мешать ему. Блейн сгребает его в объятия и вдыхает запах в кои-то веки растрепанных мягких волос.
Операция тревожит его, но Андерсон все же очень доволен собой. Он бы не простил себе, если бы все это пришлось пережить Курту - у него и так плечи вздрагивают от каждого шороха в этом чересчур стерильном и равнодушном месте.
- А куда ушел Пак? - Мысль об этом почему-то тревожит Блейна, но Курт лишь пожимает плечами, прижавшись мокрой от слез щекой к его плечу.
Они оба засыпают как-то незаметно и плавно, вот только в этот раз Блейн не видит кошмаров. И даже во сне держит Курта за руку, крепко сжимая тонкие пальцы.

***
Ноа Пакерман не любит слишком длинные речи, пафосные и громкие. Он не любит слишком сложные планы и задумки. Если уж что-то говорить - то прямо и в лицо. Можно и не говорить. Можно бить - прямо и в лицо. Что он, собственно, и делает. Последний раз, будучи в тюрьме, он научился удивительной вещи: как бить, не оставляя следов. Наконец-то пригодилось.
Смайт отлетает от него к ближайшей стене, сжимая челюсть пальцами. Он силится подняться, но постоянно соскальзывает обратно на асфальт. Вот он - настоящий Соловей, без подлости и без помощи. Прекрасное зрелище - так считает Пак. Он совсем не ожидает, что его руки сведут за спиной, и кто-то попытается разбить ему лицо. Локтем. Не ожидает, но за нелегкую жизнь пришлось научиться слишком многому. Попробуй выжить в школе, не имея простых навыков. Напрячь руки, свести их вместе - а потом поработать ногами. Зарядку Ноа не любит. Но вещь, похоже, полезная.
Ему саднит щеку и сбитые в кровь пальцы. Вся майка заляпана темными пятнами. Кому-то попало в нос, иначе откуда столько крови? Но сейчас - все равно. Он подходит к сидящему Себастьяну и склоняется, упираясь ладонью в каменную кладку.
- Еще раз попытаешься навредить Хору - я приду снова. - Медленно и спокойно. - А если ты еще хоть раз тронешь Хаммела или Андерсена... Я сверну тебе шею. Сяду за это. Но сверну.
- Ты еще пожалеешь! - Пытается храбриться пташка, закрываясь руками от нависшей угрозы.
- Конечно, пожалею! Как там у вас говорится? "Руководство школы проведет расследование". - Он ухмыляется широко и довольно. - Наверное, оставят без обеда на целую неделю. Жуть какая.
Сильный удар чуть выше светловолосой головы. Пак разворачивается, перешагивая через дружков Себастьяна. Запах крови и тут вызывает тошноту. Поэтому нужно поспешить, чтобы выбраться на улицу. И купить еды. Хотя, кажется, он уже порядком задержался. Ной застегивает куртку, чтобы скрыть следы. Вытирает рукавом подбородок и разбитые губы. Разминает шею, чуть потягиваясь. В принципе, хороший вечер.
Он заворачивает в один из круглосуточных магазинов, чтобы накидать какой-нибудь мелочевки в пакет. Нельзя возвращаться с пустыми руками. Ох, нельзя...
Курт измеряет маленькую палату дерганными неровными шагами. Блейн устало следит за ним взглядом, с трудом удерживаясь на грани сна и яви. Он не хочет ложиться без Хаммела, а тот слишком взволнован, чтобы попытаться это понять.
- Он должен был вернуться уже час назад, даже больше! - Курт смотрит на часы и заламывает руки, он устал и совершенно вымотался, и меньше всего ему сейчас нужно волноваться за пропавшего Пака, которого могло унести в любом направлении, кроме верного. Может, он напился где-нибудь, или забрел по старой привычке к одной из старых безотказных подружек.
От последней мысли Курта бросает в жар.
- О, Гага... - Он опускается на край кровати и пытается успокоиться - не выходит. Даже теплая ладонь Блейна не помогает справиться с паникой.
Наружу снова рвутся слезы. А вдруг операция пройдет плохо? А вдруг Пак не вернется? А вдруг...
На тихий скрип двери они оба оборачиваются одновременно.
Пакерман стоит на самом пороге, неуклюже почесывая затылок пятерней. На сгибе локтя висит небольшой пакет, набитый шоколадными батончиками и пачками арахиса. Он потратил все деньги, что были у него с собой. А Курт сейчас, сто процентов, начнет причитать, что все это вредно. И есть нельзя. Да и вообще он, в смысле Пакерман, злой неотесанный мужлан, не знающий ничего о правильном питании.
- Там, знаете ли, жуткий дождь. А магазин закрыт. - Он пожимает плечами и проводит ладонью по ирокезу, чтобы сбить капли воды. - А тот, до которого я дошел - дурацкий какой-то. Ничего, кроме мелочи всякой, нет. Даже пива.
Ноа снова пожимает плечами и проходит в палату, оставляя набитый мешок на столике. Оборачивается и скрещивает руки на груди, внимательно вглядываясь в лица. Один заплаканный, второй похож на наркомана после передозировки. Которого еще и побили. И переехали машиной. Пак ухмыляется и тыкает пальцем в Курта.
- Что врач сказал? Я его прямо к вам послал. - Подтягивает стул и садится так же, как и несколько часов назад. - Давай, все четко, по порядку. Медленно и с выражение. Ну, ты умеешь.
Он пытается приободрить, хоть как-то успокоить. Курта. Блейна. И себя. Хотя бы на ближайшую ночь.
Курт вспыхивает и отворачивается, обшаривая взглядом стену: он волновался, места себе не находил, а этот тип...
Его отвлекает мысль о Блейне, он вскидывает голову и видит, что Андерсон спит. Дремлет беспокойно и зачем-то сжимает одеяло во сне.
Курт опускает взгляд и обнимает себя руками за плечи. Ему не нравится здесь. Ему не нравится, что Блейн грозит операция. Ему не нравится, что Пак сидит так далеко, но гордость не позволяет попросить себя обнять - только спина чересчур прямая, напряженная. Курт прикрывает глаза и просит дух Джексона о помощи, о силе и о терпении.
- Врач сказал, что опасности нет, и утром мы можем забрать Блейна домой. - Назло Пакерману он говорит это бесцветным и равнодушным голосом, сидя на пустующей койке рядом с кроватью Андерсона. - На следующую неделю назначили операцию. - На этом слове голос Хаммела предательски вздрагивает, но он берет себя в руки и смотрит на Ноа сухими красными глазами. Пак выглядит как-то странно - как будто скрывает что-то. Курт такие вещи за версту чует: с таким же лицом Ноа подкрадывался к нему, чтобы облить мерзкой сладкой дрянью. До вступления в Хор.
- Все в порядке? - Он не успевает удержать этот вопрос, и он слетает с губ. Тоже мне, королева драмы.
Он просто слишком устал.
Пак смотрит на беспокойного Блейна. Смотрит долго и молча. Улыбается слегка, больше своим мыслям. Кто бы мог подумать... Сначала они чуть не загрызли друг друга в борьбе за Хаммела. А потом все так удачно сложилось. И теперь он ходит бить всяких коварных и злых канареек за то, что сделали больно. Жизнь - удивительная штука. Жизнь в хоре - еще удивительнее.
Поднимается на ноги и подходит к замершему парню. Садится перед ним на корточки, смотря снизу вверх. Мягко и ласково. Мало кто видел действительно нежное выражение лица хулигана. Разве что Куинн. И Бет. А вот теперь и этот малец, что сам по себе храбрится. А самому, небось, хочется забиться в истерике. Но держится. Умница.
- Это я должен спросить, Курт. - Касается ладонью колена, чуть трясет за него и улыбается, поджав губы. - Утром мы отвезем Блейна домой. Потом позвоним мистеру Шу и попросим для тебя отгул, чтобы ты остался с ним. Все обошлось, Курт. Не хочешь поспать? Ты устал. А я посижу.
Ной кладет подбородок на свою руку, продолжая смотреть внимательно. Отправлять отдыхать домой - бесполезно. Значит как-то надо уложить его спать здесь. А потом прошмыгнуть к медсестричке, чтобы та посмотрела руку и щеку.
Удивительно дело. Только сейчас, в тепле и рядом с родными людьми на него наваливается усталость. Тяжелая и липкая, ползущая по плечам.
- Раз врач сказал, значит, так и будет. И операция пройдет хорошо. Вот увидишь - пройдет немного времени, и он будет уже вновь подмигивать парням в первом ряду на конкурсе. – Ноа довольно улыбается и сдерживает смешок.
- Я ему устрою парней... - Выдыхает Курт едва слышно, и по его лицу видно - Хаммела отпустило. Маленькая ладонь ложится на голову Пака, ерошит волосы, скользит по щеке. Курт до сих пор не может окончательно поверить в то, что глаза Ноа могут смотреть с простоватой, но нежностью. Что его руки могут касаться не грубо, а ласково.
Кто бы мог подумать пару лет назад, что такое вообще возможно? Уж точно не Курт, вновь и вновь летящий с легкой руки Пака в мусорный бак. Хаммел криво улыбается воспоминаниям: от всей той грязи, что на него тогда литрами выливали, до сих пор неприятно колет под ребрами. Он хотел бы забыть, но это не так просто, как кажется.
Впрочем, прошлое - это прошлое. И сейчас его плечи, колени и локти больше не расцвечены синяками от случайных полетов с лестницы.
- Я все равно не смогу уснуть. - Курт тихо вздыхает и обводит тонким пальцем скулу Пака, отбрасывая дурные воспоминания. И через мгновение уже хмурит брови, вглядываясь в лицо хулигану. - Что это? - Пальцы аккуратно обводят гематому на щеке, подозрительно похожую на след от удара. - Откуда? - В глазах загорается нехорошее подозрение.
Спокойствие мгновенно улетучивается, когда Ноа чувствует прикосновение к пострадавшей части лица. И конечно, как же иначе, внимательный мальчишка все заметил. Это не есть хорошо. Совсем не хорошо. Он отклоняет голову, уходя от касания, поднимается на ноги и потягивается, подняв руки.
- Ничего особенного. - Он чуть морщится от неприятного ощущения в плече, которое скорее всего ушибли те уроды. - В магазине не заметил выступ у полки. И вписался точно в него.
Он улыбается, изображая то, как врезается в выпирающую доску. Проводит большим пальцем по щеке и недовольно морщится. Он не думал, что останется след. Надеялся, что повредил щеку только изнутри. А оно вон как. Плохо. Теперь мистер Шу будет шуметь, что лицо - это самое главное. А брать у Курта ту странную штуку, которая замазывает синяки под глазами и покрасневшие после пьянки носы, ему не очень-то хотелось.
Пакерман отворачивается и поправляет одеяло Блейна, укрывая того почти до шеи. Проводит по мягкой ткани еще раз, расправляя складки. Сжимает ладонь своей, даже не ладонь - пальцы. Он сходит с ума от пальцев Андерсена. И тот, и Курт пытались понять, что же так заводит брутального хулигана, но он не может ответить. Стоит только Блейну облизать их, мимолетно коснуться во время номера или пригладить Хаммелу выбившуюся прядь, Пак начинает проклинать их обоих. И самого себя, потому то приходится садиться боком ко всем.
- Интересно, а у него цвет глаза не изменится? И размер? - Задумчиво, сам для себя произносит Ноа, вглядываясь в спокойное лицо. - А то станет похожим на Боуи. И станет известным раньше нас.
Он широко улыбается и крепче сжимает расслабленную ладонь.
Блейн начинает дышать спокойнее и даже улыбается уголками губ сквозь нездоровую бледность.
Курт удивленно смотрит на Ноа снизу вверх, часто моргает, пытаясь понять, насколько сильно Пак ударился об эту свою полку, раз начал задумываться о будущем. Но сбить себя с толку Хаммел не дает - сказываются жизнь бок о бок с Финном. Тот может бесконечно увиливать от ответов, даже зная, что Курт будет так же бесконечно и терпеливо задавать вопросы.
Глупый Хадсон, он все неплохую школу жизни обеспечил сводному брату.
Курт долго смотрит в спину Пакерману и думает о том, что сил на то, чтобы расколоть Ноа, у него уже просто не хватит. Вместо этого он сворачивается клубком на пустой кровати - на ней даже одеяла нет - и обнимает себя за плечи, вздрагивая от холода. В палате действительно прохладно - но больше от мерзкой больничной атмосферы, чем от реального контраста температур. Пак бросает на него быстрый взгляд и стягивает куртку, и Хаммел чувствует, как запах Ноа окутывает его плечи, а тепло отогревает руки. Курт думает о том, что футбольная форма не так уж и плоха, смотрит на футболиста сквозь ресницы - и ошеломленно распахивает глаза. Тонкие пальцы вцепляются в футболку Пака, не давая ему отойти, пока Курт с ужасом рассматривает темные пятна на светлой ткани.
- Это что... кровь? - Спрашивает тихо и чувствует, как голос предательски дрожит.
Пакерман резко подается вперед, вздергивая легкое тело, поймав за плечи. Притягивает к себе и целует. Грубо сминает губы, но тут же делает прикосновение мягким, ероша волосы, приводя их в ужасный беспорядок. Покусывает слегка, оттягивая нижнюю губу, наблюдая за тем, как Курт постепенно перестает сопротивляться и отвечает на поцелуй. Руки обнимают за шею, и Ноа прикрывает глаза, радуясь тому, как действенно работает этот способ затыкать юного модника.
- А как же я?.. - Хрипло раздается с кровати.
Блейн любуется двумя такими разными людьми, которые в данный момент отстраняются друг от друга, медленно и неохотно. Курт краснеет. Он до сих пор не может привыкнуть к такому положению дел. Стеснительный слишком, а Ноа от этого сходит с ума и пользуется этим.
Пакерман улыбается проснувшемуся Андерсену и снова поворачивается к Хаммелу. Проводит большим пальцем по влажной губе. А после прикладывает указательный к своим, издавая тихий шипящий звук.
- Я тебе как-нибудь потом расскажу, хорошо? Это такой вид экстремального шоппинга. Помогает расслабиться. - Он усаживает юношу обратно на кровать и медленно подбирается к койке больного, изображая из себя страшного насильника, который вот-вот накинется на бедного и беззащитного соловейку.
Блейн щурится на него здоровым глазом и нисколечко не боится. Ни капельки. Он его не боялся, даже будучи презираемым противником - о чем же сейчас говорить?
На губах у Ноа обретается привкус Курта. Андерсон слизывает его и жмурится, позволяя целовать себя глубоко и осторожно. Сопротивляться ему сейчас совершенно не хочется, да и сил нет. А уверенная ласка будто бы сглаживает боль, с которой он уже примирился.
Кажется, в его отсутствие Соловьи решили отбросить свою политику терпимости: действия Себастьяна выходили далеко за рамки дружеского поединка. Андерсон с наслаждением представляет, как его кулак врезается в переносицу заносчивого Смайта, и с силой сжимает пальцами руку Ноа, прикусывая ему нижнюю губу.
Курт медленно отмирает: у него кружится голова и пылают щеки, а сердце скачет, как сумасшедшее, бьется о клетку из ребер. Он пытается не смотреть на Блейна и Пака, но их поцелуй притягивает его взгляд. Странно, странно, странно: он должен бы ревновать, но не чувствует ничего, кроме оглушающей нежности.
Он даже не может заставить себя продолжить расследование дела о пятнах на одежде: слишком громко кровь стучит в висках. Ноа все равно никуда от него не денется. А если он питает надежду, что Курт просто забудет о странном происшествии - ему предстоит ужасное разочарование в собственных надеждах.
Угораздило же, а?
Хаммел с трудом отводит взгляд и бросает его на часы. Охает негромко и вскидывает голову, опираясь на руки, тянет тихо и томно:
- Блейну нужно поспать.
Правда нужно. Правда! Это вовсе не повод, чтобы... Нет-нет-нет!
Ной нехотя приподнимается, напоследок оттянув чужую губу. Облизывается, глядя неотрывно на Блейна. Кажется, еще чуть-чуть и добавки попросит. Оборачивается на застывшего любовника и коротко кивает, оборачивается на настенные часы и обратно.
- Курт прав. Тебе надо немного отдохнуть, а уже утром мы заберем тебя домой, хорошо? – Наклоняется, вроде бы, чтобы коснуться губами щеки, мазнуть лениво, в знак нежности. У Пакермана вообще странные понятия о нежности. Но пока никто не жаловался.
На самом же деле он почти утыкается лбом в накрахмаленную подушку, чтобы оказаться достаточно близко к уху. Спасибо - Андерсен отклоняет голову, чтобы было удобнее, и рукой слегка придерживает, не позволяя навернуться к чертовой матери.
- Тут сорока на хвосте принесла, что у Смайта серьезные проблемы с дикцией. Упал неудачно. - Произносит Пак как можно тише, чтобы Курт не услышал.
Ноа надеется, что Блейн догадается не афишировать свои догадки вслух. Он же умный, черт возьми. Ноа выпрямляется и чуть вздергивает брови, поигрывая ими. Так обычно он намекает на долгую и страстную ночь. Так он намекает, что неплохо бы вытащить Курта из очередного магазина. Или втолкнуть обратно в примерочную... Однажды они так и сделали. Парень облизывается воспоминаниям. Хаммел теперь вообще очень осторожно относится к магазинам, если с ним идет Пакерман. А если уж идут втроем, так вообще едва дышит. И постоянно краснеет. Им это очень нравится.
- Я найду того доктора со странной штукой на шее. - Он указывает на себя, изображая стетоскоп. - Узнаю, что на счет выписки, и когда тебя можно забрать.
А еще нужно попытаться отмыть следы на майке. Если сейчас Курт и забудет, то когда увидит утром - это будет конец. А еще, все-таки, есть хочется. А орешками не наешься! Надо найти автомат с содовой.
Курт разочарованно смотрит ему вслед - признаться, он надеялся на другую реакцию Ноа. Но потом он перехватывает точно такой же взгляд Блейна и тихо смеется, садится на кровати прямо.
Его окончательно отпускает. Теперь он почему-то уверен, что все будет хорошо.
Курт потихоньку перебирается на кровать к Блейну, и тот обнимает его одной рукой. Курт укладывает голову ему на плечо и кутается в спортивную куртку, оставленную Паком: они оба улыбаются, чувствуя его запах. Андерсон прислушивается к ровному дыханию друга и думает о том, что все же чертовски обидно, что "дикция" Себастьяна пострадала не от его, Блейна, руки. Однако Блейн все же очень доволен.
Он понимает вдруг, что если бы на этой больничной койке лежал Курт, их бы точно дисквалифицировали. Потому что он бы поддался уговорам Ноа или проследил за ним по собственной воле.
И все это стоило бы того.
Блейн тихо усмехается и облизывает губы; вспоминая последний поцелуй, он и засыпает, уткнувшись носом в висок Курту. Тот сопит во сне очень тихо и кажется очень милым и слишком хрупким; Андерсон понимает, что никогда, никогда Хаммел не должен быть обижен физически. Моральные обиды он научился сносить с гордо поднятой головой.
А от физической угрозы его есть, кому защитить.
***
Пак очень удивляется, когда понимает, что все его гитары почему-то переехали жить к Андерсону. Ну, то есть, однажды утром он проснулся, потянулся за инструментом и понял, что последнюю из них забыл у Блейна пару дней назад. Он еще больше удивляется, что хозяин квартиры совсем не против. Даже поставил в свою спальню, установил подставку для каждой из них и не дает оседать пыли. Позже оказывается, что бесконечное количество маек Пака уже отвоевали себе полку в большом шкафу. Там же, где это сделали вещи Курта. Им, в смысле Пакерману и Хаммелу, а не вещам, было за это немного стыдно. Блейн был доволен.
Поэтому сейчас Ноа сидит на полу в гостиной, устроив на коленях одну из своих красавиц, мягко перебирает струны, мурлыкая себе под нос какую-то песню для Хора. Он плотно закрыл двери, ведущие и в коридор, и в дальнюю спальню. Вернувшись с подработки, он обнаружил, что оба парня заснули за просмотром какого-то фильма. Он лишь укрыл их пледом и свалил, чтобы не разбудить. Из-за задумчивости палец соскальзывает со струны, она неприятно царапает, и Пак вздрагивает. Шипит не хуже любой змеи, потрясая ладонью.
- Я знаю, что в наших отношениях был большой перерыв. - Обращается к темно-красной гитаре, придерживая ее за гриф. - Но это не повод калечить меня, малышка.
Когда у него появилась привычка разговаривать со своими гитарами? Пакерман не ответит. Он не знает.
Блейн просыпается от тихого перебора струн и улыбается, не открывая глаз: источник столь приятных звуков столь хорошим вечером был мгновенно им рассекречен. Андерсон потягивается и бережно касается губами вздернутого носика Курта. Тот тут же морщится забавно и мило, приоткрыв один глаз, сонно моргая.
- О, Гага... - Блейн смеется тихо хрипловатому бархатному голосу. - Который час? - Хаммел протирает глаза и тут же стягивает с тумбочки зеркало, придирчиво рассматривает себя в поисках кругов под глазами.
- Пора вставать.
Курт широко зевает и спускает ноги с дивана, поднимается легко, как пружина, и вытягивается в струнку. Блейн украдкой любуется точеной фигуркой - во все глаза. После операции их снова два, и оба совершенно здоровы.
- А Пак здесь? - Блейн неопределенно поводит ладонью в сторону гостиной, и Курт проскальзывает туда, украдкой взглянув на себя в зеркало: волосы в порядке, улыбка сияет.
Вполне обоснованная улыбка, к слову. Теперь, когда Блейн снова здоров, они с Ноа снова будут изводить его на пару своими чрезвычайно соблазнительными задумками.
Сколько раз он клялся себе не ходить с ними по магазинам? Он до сих пор не мог взглянуть без яркого румянца на узкие джинсы, которые они тогда покупали в ГЭПе.
Но потребность в одобрении и некая доля позерства заставляла его вновь и вновь забывать о данном обещании.
Хмыкнув своим мыслям, Курт подошел к сидящему на полу Паку и растянулся на диване за его спиной, вытянул ноги, закинув их на подлокотники, и принялся рассматривать свой безупречный маникюр. Он же вовсе не для того пришел, чтобы внимание Ноа привлечь. Он просто сменил дислокацию на более выгодную: отсюда и кровать Блейна видно, и макушку Пака. Последнюю лучше, конечно, до неё даже дотянуться можно.
Хотя Курта, конечно, не совсем макушка интересует. В прозрачных зеленых глазах пляшет озорная шалость, и Курт, кажется, слегка захмелел от домашнего уюта, раз сам напрашивается на внимание. Хотя Хаммел уверен, что ему можно: после всех этих переживаний он просто обязан получить свою порцию радости.
- Блейн, он снова напрашивается. - Жалуется с легкой улыбкой искомый объект, рассматривая покрасневшую кожу на пальце. - А когда я полезу - снова получу по рукам.
Парень запрокидывает голову, укладывая ее, чтобы лучше видеть чужое совершенно невозмутимое лицо. Он любуется, продолжая бездумно дергать струны. Сверлит взглядом, после чего округляет глаза, всматриваясь уже более тщательно.
- Курт, что это? Прыщик? - Совершенно серьезно уточняет Ноа, пытаясь игнорировать подавившегося смешком и возмущением Андерсона.
Поднимается на ноги, хмурит брови, тщательно изучая чужое лицо. И через секунду имеет удовольствие наблюдать за удивленным, потом испуганным, а потом сердитым личиком их личной дивы. Перепрыгивает через кресло, чтобы успеть отставить настроенную малышку на стойку. А после закрывается всем, до чего дотягивается - стульями, книгами, подушками - от ужасного разъяренного урагана Хаммел, сметающего все на своем пути.
- Эй, Боуи несостоявшийся, помоги мне, черт возьми! - Пакерман оказывается зажатым в углу, а Курт все еще сердится и совершенно недвусмысленно сжимает в руке веник. - Я сейчас паду смертью храбрых!
Блейн смеется и послушно идет на подмогу, подкрадывается к бушующему Курту со спины и сгребает в объятия, целует в шею, мягко отнимая веник у цепких пальцев. Хаммел немедленно расслабляется и сдувается, оружие убийства из рук выпускает и милостиво позволяет целовать себя за ухом, жадно вдыхая запах мягких волос.
- Ладно... - Курт тает и чуть ли не мурлычет от мягкой ласки, которой ему всегда не хватало и никогда, наверное, не будет хватать. - Пусть извинится, и я его прощу... Может быть. - Идеальные брови хмурятся было, но лоб тут же разглаживается, избегая морщин.
Блейн за спиной у Хаммела повторяет давешний маневр Пака: изгибает бровь и глядит лукаво, намекает, почти что прямым текстом говорит о том, что пора бы действовать. И по рукам уже вряд ли кто-то получит.
Курт приоткрывает один глаз и следит за лицом Ноа: а если и получит, то только за дело!
- Ты же знаешь, что я не умею извиняться... - Ной медленно перелазит через кресло. - Но я могу попробовать.
Он подкрадывается постепенно. Под кожей перекатываются мышцы, и он видит, как за его движениями следят оба парня. Ради восхищения в чужих глазах он даже стал чаще качаться. Зато вот сейчас Блейн бездумно облизывает губы, а Хаммел сглатывает. Котенок и соловейка - отличная добыча для голодного хищника. Пак доволен и очень "голоден". Пора охотиться.
Он мягко целует Курта, едва-едва касаясь губ, склонившись к нему. И так же легонько подталкивает обоих к дивану, пихая Андерсона в бедро ладонью. Пока зажатый между их телами парень жмурится и подается навстречу, Ной смотрит точно в глаза сообщнику по совращению и чуть дергает головой в сторону плоской горизонтальной поверхности. Тот понимает с полуслова и начинает отступать назад.
Когда они доходят до самого дивана, Пакерман удачно ставит подножку, заваливая обоих, и упирается коленом, продавливая мягкую ткань, облизывается, поводя плечами. Блейн издает тихий смешок, а Курт смотрит во все глаза. Хулигану нравится этот взгляд. Нравится то, что эти двое находятся рядом, не отталкивают и заботятся.
Он не умеет говорить красивые и пафосные слова. Он не любит слишком умные и сложные ситуации.
Но в данный момент он определенно счастлив.
Как бы сложно все это не было.
Он никому не позволит больше причинить вред любимым людям.
Он обещал сам себе.

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, PG-13, fanfiction

---

txt

[Christmas Deer]

@темы: Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman, fanfiction

---

into the wilderness

[Christmas Deer]

шучу-шучу

гифочки

@темы: Chris Colfer, Mark Salling, gif

---

[Christmas Deer]

(c) ми

(c) tacogrande

(c) lurch-and-press

@темы: fanart, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

[Christmas Deer]

---

гифочки

[Christmas Deer]

или даже так

как я вижу сериал

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman

---

Phantom of the Opera

[Christmas Deer]

@темы: gif, Kurt Elizabeth Hummel, Noah "Puck" Puckerman